Рерайтер
Шрифт:
— Все равно, не станут они продавать микросхемы ниже двадцати рублей, — покачал головой глава артели.
— Попытка не пытка, но сейчас цена механического будильника от четырёх с половиной, до двадцати рублей. Если у нас цена будет меньше двадцати, то половина из тех, кто нуждаются в часах, купят наши изделия. Мода никуда не денется. К тому же, есть еще кое какие соображения. — И я выкладываю на стол рисунок наручных часов. — Такие часы со следующего года планирует выпускать японская компания «Сейко». Цена будет в пределах тысячи долларов. Но продержится не долго, уже через три года, она скатится до уровня рентабельности.
—
— Снять сливки за рубежом, это не то, что наживаться на собственных гражданах.
— Тьфу, перехвалил, — снова нахмурился он, — ладно, нам понятна твоя позиция, ты не хочешь плодить конкурентов, и поэтому предлагаешь сразу ударить по ним ценой.
— Да, — киваю, подтверждая, что меня правильно поняли, — но ручные часы на внутренние продажи выставлять только после того, как цена за рубежом упадёт.
— А какой смысл? — Удивилась бухгалтер. — Нам что с зарубежных продаж, что с внутренних, разницы нет.
— Есть разница, — вздохнул глава артели, — Андрей правильно советует, с экспортного товара, тридцать процентов дохода можно направить на приобретение государственных фондов.
— Это, конечно, не факт, — тут же подал я голос, — за дефицит еще повоевать придётся, но попробовать можно.
А вообще интересно как кооперативы и артели в СССР работают, несмотря на то, что в этой реальности их никто не изничтожал, они работают как временщики. То есть живут сегодняшним днем, вот состоявший разговор тому пример, руководители ведь прекрасно понимают, что срок окупаемости вложений в три года, это больше чем можно мечтать. Но тут появилась такая возможность, и они вцепляются в нее мёртвой хваткой — пытаются окупить вложения меньше чем за год. Понятно, что в этом случае их в покое не оставят, ни Минфин, ни конкуренты. Первый потому, что зафиксирует сверхприбыль, а это нарушение нынешнего законодательства, а вторые позарятся на эту сверхприбыль, ибо с их точки зрения это то, с чего можно хорошо поиметь. Короче говоря, никакой стратегии развития, главное хапнуть сегодня, а о завтрашнем дне будем думать завтра.
* * *
Девятнадцатое мая 1969 года. Кабинет министра электронной промышленности Шокина.
— Наслышан о твоих успехах, Эдуард Федорович, — Александр Иванович выскочил из своего министерского кресла и пожал руку Венскому, — меньше чем за полгода освоил производство микропроцессоров, а ведь американцы об этом даже не думают. Ты еще только пробную партию выпустил, а нас уже из КБ заявками забросали, хотят твой микропроцессор использовать как составную часть контроллеров.
— Это да, — согласился с ним директор завода, — они и на нас давят, чтобы мы им прислали несколько микропроцессоров на пробу. Но на плановые показатели мы хорошо если выйдем к августу, да и почти всю продукцию планируется пустить на калькуляторы.
— На какой процент годных микросхем рассчитываете? — Поинтересовался министр.
— Во второй партии получили годных процессоров четыре процента, в будущем планируем выход на десять процентов, но это будет предел, оборудование не позволит достичь более высоких показателей.
— А конкретно?
—
— Нет, — мотнул головой Шокин, — перейти на сто миллиметровые пластины мы пока не можем, у нас зарубежное оборудование рассчитано максимум на семьдесят шесть миллиметров.
— Знаю, — тяжело вздохнул директор, — но это из-за оборудования производства масок, а так придется только оснастку заменить.
— Там еще есть проблемы с выращиванием кристаллов большого диаметра, — грустно поделился Александр Иванович проблемами, — мы и семидесяти шести миллиметровые слитки с трудом осваиваем.
— Но хорошо хоть работа движется, — порадовался Венский, и полез в свой портфель, — а еще у меня для вас есть подарок.
На стол были выложены два устройства, в которых опытный взгляд министра разглядел калькуляторы.
— Неужели уже успели освоить? — Удивился Шокин и взял в руки тот, который поменьше.
— Это образец карманного калькулятора, — взялся пояснять Эдуард Фёдорович, — на восемь знаков, выполняет всего четыре действия: сложение, вычитание, умножение, деление. В будущем, когда можно будет оснастить калькулятор дополнительной памятью, количество операций добавится.
— То есть «Феликсы»(механический арифмометр) отправим на свалку? — Хмыкнул министр. А цена?
— Да, пока с «Феликсом» не сравнить, — сразу растерял радость директор, — но тут от вас будет зависеть, если расчёт стоимости кристалла вести по другой методике, то меньше двухсот пятидесяти рублей вполне реально.
— Хм, по другой методике, значит. — Проворчал Александр Иванович и на несколько секунд задумался. — Хотя если подумать, то, наверное, стоит это сделать. — Наконец отмер он. — Время идёт, а мы продолжаем определять цены изделий по-старому. К тому же, эти процессоры планируется использовать в товарах народного потребления, а там цены устанавливает комитет.
— Всё равно они ориентируются на наши рекомендации. — Отмахнулся Венский. — Убытки никому не нужны.
— Тогда вот что Эдуард Фёдорович, — встрепенулся министр, — мы тебе план скорректируем, сократим номенклатуру планируемых к выпуску микросхем, ну а ты наращивай выпуск этих процессоров. Ну и заодно с оборудованием поможем, а то ещё производство не наладили, а уже дефицит образовался.
— Тут такое дело, Александр Иванович, — в ответ директор сделал виноватое лицо, — мы договор с артелью «Прогресс» заключили на индикаторы двух типоразмеров для калькуляторов.
— И что? — Не понял проблему Шокин.
— Так они не могут принимать оплату деньгами, хотят чтобы мы с ними расплачивались микросхемами для электронных часов.
— О! А почему мы об этом не знали? — Подскочил министр. Мы бы тогда сами наладили выпуск этих индикаторов.
— Не факт, — поморщился Венский, — вы же знаете, как у нас что-то новое осваивают, а тут за один кристалл, полученный из бракованных пластин, мы можем получить три комплекта индикаторов.