Решающее лето
Шрифт:
Это было настолько неожиданно, что я не нашелся, что ответить.
— О, он был умен, — заметила Джейн, — намного умнее своего сына. Выйдя из тюрьмы, тут же уехал из Австралии и начал все с начала. Ему было тогда всего двадцать девять. Он вступил в пай с одним человеком, решившим основать типографию. Через несколько лет он был уже директором. Когда его компаньон умер, Шолто повел дело сам. Ему было уже за сорок, денег — хоть отбавляй, и он тратил их на женщин. В шестьдесят он умер. Жена ненавидела его.
Она посмотрела на меня со скрытым торжеством.
— Видишь, и я кое-чего стою.
—
— Ах, если бы Эван унаследовал от отца хоть крупицу его ума, а не только его пороки! Ну, ладно. Я рассказала тебе все. Теперь подумай, чем я могу помочь. Как ты думаешь, Чармиан согласится встретиться со мной?
— Думаю, что да. Но от Эвана не жди ничего, кроме грубости. Он груб теперь со всеми.
— Ничего, с ним я справлюсь, — мрачно сказала Джейн, и, взяв волован с начинкой из сильно наперченной зайчатины, она откусила кусочек, состроила гримасу и проглотила, как глотают пилюлю.
— Не знаю, успеешь ли ты повидаться с Чармиан. Разве если зайдешь к ней сегодня же. В понедельник они уезжают. Эйрли сдал им дом в Прайдхерсте.
— В таком случае я заеду к ним сегодня. О Эйрли! Это очень мило с его стороны, не правда ли? Ты его знаешь? Он женился на какой-то простушке. Она умна, но ужасная ханжа. Я думала, он женился на твоей Элен.
— Я знаю, что ты это думала.
Она бросила на меня быстрый взгляд.
— Я тогда допустила ужасную бестактность, да?
— Нет. Ты просто ускорила события, вот и все.
— Какие события?
— Это касается меня и Элен.
— О! — она нахмурилась. — Вот как?
— Да.
— Как странно, не правда ли? Между нами давно ничего нет, очень давно, да, в сущности, и никогда не было ничего серьезного. Кроме Эдгара, мне никто не нужен. И все же первым чувством у меня была ревность к этой твоей Элен. Да покарает господь ту женщину, — решительно сказала Джейн, — которая словно собака на сене!..
Мы посмотрели друг на друга и расхохотались, потому что испытывали друг к другу искреннюю симпатию, ту симпатию, которая останется на всю жизнь, прочная, настоящая, не имеющая ничего общего с физическим влечением, ибо в основе этого чувства лежат одни добрые воспоминания.
— Я так рада, дорогой! — воскликнула Джейн. Она наклонилась и поцеловала меня. — Как славно, что случилось все-таки что-то приятное в этот ужасный момент, что-то радостное, наконец, правда? Теперь я совсем с другим настроением пойду к Чармиан, потому что знаю, что у нее тоже есть своя маленькая радость.
Глава вторая
Дом Эйрли в Кенте стоял на отшибе, словно был насильно отторгнут от своих собратьев. Он торчал среди пустоши одиноко, как краюха, отрезанная от каравая и отодвинутая на самый край стола. Дом был узкий и казался непропорционально высоким для своих двух этажей из-за непомерно вытянутого вверх фронтона. Он был серого цвета. Замысловатая каменная резьба украшала окна и входную дверь и была выкрашена голубовато-белой, как снятое молоко, краской, в тон оконным переплетам. На фронтоне, где-то под самой крышей, красовалась квадратная дощечка с именем архитектора, тут же был указан и год постройки — 1902.
К дому примыкал участок
Чармиан сначала показала мне усадьбу, дом, затем предложила:
— А сейчас пойдем в лес. Там никто нам не помешает.
Я приехал в середине недели и собирался побыть здесь два-три дня. Обстоятельства складывались так, что я должен был снова отправиться на север, и я хотел убедиться, что Чармиан ни в чем не нуждается. Элен собиралась приехать в понедельник и остаться с Чармиан до возвращения семьи Шолто в Лондон.
Чармиан и я осторожно пробирались через густые заросли кустарника на опушке леса, отводя рукой ветки и уклоняясь от цепких колючек. Земля была скользкой от толстого слоя опавших листьев и росы, воздух — влажным и тяжелым. Солнечные лучи едва проникали сюда, рыжий кустарник стоял плотной стеной. Вдруг впереди что-то ярко зазеленело. Это солнце, прорвавшись сквозь густые заросли, заискрилось и заиграло на каждом листке.
— Вот и моя поляна! — воскликнула Чармиан. — Сейчас посмотри налево — и ты ее увидишь.
Это была совсем крохотная мшистая полянка, залитая ласковым топазово-желтым сентябрьским солнцем, теплым, как запах свежеиспеченного деревенского хлеба, уединенная и отгороженная от мира. Мы уселись на плаще, который расстелила Чармиан, и, закурив, следили, как синие кольца дыма плывут и тают в неподвижном воздухе.
— Дом внутри очень красив, — сказала Чармиан, — даже не подумаешь вначале. Комнаты большие, светлые и прекрасно обставлены. Элен сказала, что Эйрли нравится это обманчивое внешнее уродство — тем приятнее неожиданный контраст.
Она легла на спину и закрыла глаза. На ней были брюки и светлый свитер. Этот костюм очень шел ей, в нем она была похожа на студентку, приехавшую на каникулы в деревню.
— Как Элен?
— Хорошо. Только слишком много работает.
— Тебе известно, что у нас была Джейн?
— Она говорила мне, что собирается навестить тебя.
— Эван выгнал ее. — Чармиан по-прежнему лежала с закрытыми глазами, и на губах ее играла чуть насмешливая улыбка. — Вначале все было хорошо, она держалась очень спокойно, и он был даже рад ее приходу. А потом он начал, как обычно, грубить мне. Мне-то было наплевать, я уже давно не обращаю на это внимания, но Джейн набросилась на него, как тигрица, стала защищать женское достоинство. Она заявила, что ни одна женщина не выдержала бы и пяти минут с таким грубияном, как он, и ему не мешает хотя бы теперь вести себя прилично. Он посмотрел на нее, прищурив глаза, и сказал: «Джейн, я тебя ударю, если ты не замолчишь». А когда она неосторожно заявила, что наилучшим выходом для меня будет, если он сопьется и умрет от белой горячки, он действительно попытался ударить ее, но промахнулся. Джейн шлепнула его по руке и тут же высказала все, что она о нем думает, а потом…