Решающее лето

Джонсон Хенсфорд Памела

Старая леди повернулась к ней и с деланной улыбкой, едва скрывая раздражение, сказала:

— Моя дорогая, у нас в семье большое горе. Это трудно понять чужому человеку. Эван должен подумать.

Но тут вдруг прозвучал отчетливый голос Чармиан:

— Передайте мистеру Эйрли, что мы с благодарностью принимаем его предложение и снимем дом на месяц. Когда мы можем приехать?

— В любое время, — ответила Элен.

— Тогда в начале следующей недели.

— Можно и раньше, если

хотите.

— Нет, на той неделе. Мне нужно время, чтобы собраться.

— Подписано и печатью скреплено, — изрек Эван. — Ты видишь, Клод? Если ты провинился, с тобой обращаются так, словно ты глух, нем или слабоумен. Ты уже не имеешь права голоса, даже в эти считанные дни, что тебе остались, пока власти не упрятали тебя за решетку.

— Не надо, милый, — ласково прошептала миссис Шолто, — не надо. Ты так хорошо держался. Я считаю, мы все держимся отлично. Какой смысл сейчас в этих спорах?

Эван, ничего не ответив матери, встал, потянулся и вышел из комнаты.

Слезы хлынули из глаз старой леди. Она пошарила вокруг себя рукой, ища носовой платок, но, не найдя его, приложила к глазам краешек детского платьица, которое мяла в руках. Чармиан поморщилась, словно от боли.

— Прости, дорогая, — промолвила миссис Шолто. — Мне стыдно за мою слабость. Не всем дано быть такими мужественными, как ты.

Ей удалось вложить в эти слова вполне определенный намек на то, что Чармиан легко быть мужественной, не любя Эвана. Дрожащими руками она разгладила на коленях платьице Лоры:

— Боюсь, что я не осмелюсь подарить его нашей дорогой крошке. Оно видело столько слез.

— Лора не узнает об этом, — почти грубо бросила Чармиан: в эту минуту она остро ненавидела свекровь за неуместный мелодраматизм. — Я не собираюсь посвящать ее во все подробности.

— Ты думаешь, дети не способны чувствовать! — начала было миссис Шолто, но вдруг умолкла. Глаза ее были сухи и недобро поблескивали. Она положила руку на колено Элен. — Этот дом не очень приятное место для визитов, не так ли? Клод должен был бы повести вас куда-нибудь, где повеселее.

— Я люблю Чармиан. Она мой друг.

— И мой тоже! — патетически воскликнула старая леди. — Ближе у меня никого нет. Она такая сильная, она поистине воплощение мужества! Для Эвана сознание того, что она рядом и всегда будет рядом, — спасение.

Чармиан встала, закурила сигарету и принялась с ненужным усердием переставлять книги на книжной полке.

— Я думаю, нам неплохо будет немного пожить в деревне, — продолжала миссис Шолто. — Очевидно, вы правы. Мы должны уговорить Эвана.

— Я уверен, Чармиан поступила правильно, приняв предложение. Это необходимо прежде всего самой Чармиан, — сказал я.

Миссис Шолто со снисходительной

улыбкой выслушала мое замечание.

— Мне кажется, что Чармиан заботится прежде всего не о себе. Она, безусловно, думает об Эване.

— Ну, а я думаю только о Чармиан. Можете поверить, меня прежде всего беспокоит она.

— О, разумеется, ведь она ваша сестра. Я понимаю ваши чувства, Клод. Но Чармиан…

— Да, я думала и о себе тоже, — не выдержала этого Чармиан, — и лучше, если вы это будете знать. Если я не уеду сейчас же из этой квартиры, я сойду с ума. Клод молодец, что заботится обо мне. Слава богу, есть хоть кому-то до меня дело. Но я и сама о себе не забываю.

— Следовательно, ты упрекаешь меня в том, что я, как мать, прежде всего думаю о сыне?

— Я не осуждаю вас за это. Но в таком случае, почему нам не быть союзницами? — Чармиан буквально рывком поменяла местами книги в красной и желтой обложках.

Внимание миссис Шолто какое-то время, казалось, было полностью поглощено крохотной шелковой звездочкой, которую она вышивала. Затем она сказала:

— Мне казалось, что я проявляю достаточно понимания.

Я посмотрел на Элен. Вид у нее был почти комичный.

Она напоминала гончую, нетерпеливо рвущую поводок и вот-вот готовую ринуться вперед.

— Как родственникам, — тихонько шепнул я, встретившись с ней взглядом, — нам, разумеется, следует принять чью-то сторону.

Миссис Шолто сделала вид, будто не слыхала моих слов. Воцарилось молчание.

Чармиан, стоявшая на коленях перед книжной полкой, поднялась и окинула оценивающим взглядом свою работу.

— Вы были очень добры, мама, и я прошу извинить меня за резкость.

— О нет, нет! Ты совсем не была резка. Только мне показалось, будто ты подумала, что я…

— У нас у всех нервы сейчас напряжены до предела. Даже когда мы говорим о посторонних вещах, мы неизбежно возвращаемся к этой больной теме. Неужели мы не можем заставить себя не говорить об этом хотя бы пятнадцать минут вот по этим часам?

Чармиан указала пальцем на маленькие, с вычурной резьбой и эмалевым циферблатом часы. Мы все тоже невольно посмотрели на часы. Миссис Шолто печально вздохнула, а затем, словно очнувшись, спросила:

— А где Эван?

Чармиан не ответила.

— Я должна найти его, — капризным голосом промолвила старуха. — Я не люблю надолго оставлять его одного.

Когда она вышла, Чармиан нарочито безразлично заметила:

— Она прекрасно знает, где он и чем занимается. Он пьет у себя в спальне. Она меньше всего ему сейчас нужна. Он любит пить в одиночестве и делает из этого великую тайну. Для него так важно, чтобы этого никто не знал.