Ревизор: возвращение в СССР 29
Шрифт:
Забрал письма, что отложили мне девчонки в папку «Ивлеву Павлу Тарасовичу». Просмотрел папки с вопросами. Так, чтобы на ещё одну передачу на радио, ни одна папка ещё не тянула. Папки «Вопросы в газету» тоже ещё были хиловатые, девчонки не успели ещё разобрать те два мешка, что я им притащил последний раз.
— Что у вас? Есть интересные сигналы для «Комсомольского прожектора»? — поинтересовался я у Гусева.
— Есть, — без энтузиазма ответил он. — Но всё упирается в объективность
— В каком смысле?
— Ну, написали, допустим, люди, что в некоем магазине «Ткани» работники торговли позволяют себе хамство и грубость в отношении покупателей в ответ на их законные претензии. А как это проверить? И вообще, для кого-то хамство и то, что к нему на «ты» обратились, а не на «вы»… На наш запрос в Мосторг ответили, что к ним жалоб на этот магазин не поступало. И вот, зачем сразу на радио об этом говорить? И причём здесь ты и твоя передача о патриотизме и воспитании молодёжи?
— Ну, подождите, Анатолий Степанович. Для меня ключевыми словами, из тех, что я услышал, были «в ответ на их законные претензии». Что там были за претензии?
— Что отмеряют ткань деревянным метром, отрезают, вроде, на глазах у покупателей, те домой приносят, а десяти сантиметров не хватает.
— О, как, — удивился я. — Может, метр специально укоротили, чтобы мошенничать?
— Ну, это я не знаю, — развёл руками Гусев. — Это надо контрольную закупку сделать, потом проверить отрез, соответствует ли купленной длине. Метр их деревянный проверить…
— Так а почему нет? Нормальный рейд.
— Из-за десяти сантиметров?
— Так десять покупателей, вот тебе и метр! — возразил я, вспомнив анекдот про Раскольникова — «одна старушка двадцать копеек, а пять — уже рубль». — Тем более что покупателей тоже можно понять. Люди экономят многие, впритык материал покупают, чтобы точно по выкройкам сшить. Представьте только, что домой пришли, а там чтобы юбку или кофту пошить пяти сантиметров не хватает. Так что можно встретиться предварительно с жалобщиками, уточнить, кто именно их обслуживал, может, там не все продавцы этим грешат, а только одна какая-то выдра завелась. И сделать в течении нескольких часов несколько контрольных закупок для чистоты эксперимента именно у нее.
— Думаешь, есть смысл этим заняться? — с сомнением посмотрел на меня Гусев.
Понятное дело, ему не хочется такой мелочёвкой заниматься после совместной с Верховным Советом операции с таксистами. Она ему, похоже, реноме подняла на недосягаемый уровень.
— Ну, а почему нет? Это вполне уровень университетского «Комсомольского прожектора», — ответил я. — Я бы даже и принял участие в этом рейде. Если информация подтвердится, из этого материала хороший фельетончик получился бы.
— Может, ты и прав, — озадаченно потёр подбородок Гусев.
— Маякните тогда, если решитесь, — попросил я.
— Конечно! — улыбнулся он.
Наверное, подумал,
Попрощавшись с ним, поехал на обувную фабрику. Председатель месткома Анна Глебовна встретила меня улыбкой и суетливо достала целую папку. Там оказались инструкции для разной детской мебели. Где-то небольшой вкладыш, где-то целая брошюра со схемами сборки. К каждой была приколота скрепкой записка, с наименованием изделия, вариантом исполнения, если брошюра на несколько видов, и необходимое количество.
— Большую работу провели, — улыбнулся я, бегло просмотрев их все.
— Спасибо. А это мой телефон, — показала она на папку. — Вдруг вопросы какие-то у людей появятся.
— Это правильно, — кивнул я, попрощался и уехал, увозя с собой всю папку.
На винодельческом заводе меня встретил председатель профкома Евгений Поликарпович. Я его сразу узнал. Он рассказал мне, что с тех пор, как я был у них в прошлый раз, они ещё одну линию в сувенирном цехе запустили.
— Вам будет интересно, — подмигнул он мне.
Там он показал мне бутылку армянского коньяка, на которой крупно было выведено на этикетке число пятьдесят. Не поверив собственным глазам, уточнил, что это означает?
— То и означает, — лукаво посмотрел на меня Евгений Поликарпович.
— И можно взять ящик? — сразу уточнил я.
— Можно, — рассмеялся он. — Коробку шесть бутылок.
— Это же шикарный подарок, — воскликнул я, а сам подумал, что таким и Межуева не стыдно отблагодарить. — Я бы две коробки взял. Если нельзя две коробки пятидесятилетних, то вторую можно попроще, лет двадцать пять.
— Попроще, — продолжал веселиться председатель местного профкома. — Я, в ваши годы, ничего дороже бормотухи и не видел.
— Это же на подарки, — ответил я. — А сам-то я и не пью, можно сказать. Учёба, лекции, а сейчас ещё сезон начался, считай, за рулём всё время… Когда пить-то? Тем более, если с хорошими людьми общаешься, то настроение будет прекрасным и без всякой выпивки. А с другими я стараюсь и не общаться…
— Так-то, это правильно, — уважительно взглянул он на меня. — И здоровье целее будет… А насчёт подарков… Конечно, сделаем две коробки, одну пятьдесят, вторую двадцать пять.
— Спасибо! — сразу полез я за кошельком.
Пока я читал лекцию, он сам оформил всё в бухгалтерии. Потом жалел, что только на вопросы успел. Хотел ему вкратце рассказать, о чём была моя лекция «Комплексные планы социального развития промышленных предприятий СССР». Но он, как услышал название темы, так сразу расхотел слушать.
— Как у вас получилось такой темой людей заинтересовать? — искренне удивился он. — Я же слышал, сколько вам вопросов задавали…
— На самом деле, это же всё о них, об их работе, об их жизни. Поэтому и интересно.