Ревизор: возвращение в СССР 29
Шрифт:
— Кто? Этот куркуль? Да я его чуть с лестницы не спустил, когда он начал мне тут про зазнавшихся москвичей рассказывать! Он теперь не то что к моему дому подходить боится, он даже звонить не рискует!
— Ну и отлично, пап! — обрадовался Алексей.
Положил трубку со спокойной душой. Слышавшая весь разговор Светка чуть рядом не подпрыгивала от радости. Притянул ее к себе и крепко поцеловал.
Пожелав Якубовым спокойной ночи, вышел от них на лестничную площадку и услышал звуки гитары. Подумал было, что это из квартиры
Вот же шило в заднице у девки. Не цыган, так бард-хиппи, — усмехнулся я и уже начал спускаться, как чётко прозвучали слова «Каждый болван может править страной, там, где лишь партия наш рулевой!». Это что ещё такое? Это кого нам Лина привела?
А потом еще что-то в том же стиле началось…
'Так здравствуй же вечно, премудрость холопья,
Премудрость мычать, и жевать и внимать,
И помнить о том, что народные копья
Народ никому не позволит ломать.
Над кругом гончарным поют о тачанке
Усердное время, бессмертный гончар.
А танки идут по Вацлавской брусчатке
И наш бронепоезд стоит у Градчан!
А песня крепчает — «взвивайтесь кострами»!
И пепел с золою, куда ни ступи.
Взвиваются ночи кострами в Остраве,
В мордовских лесах и в казахской степи'.
Так, где я это слышал… Это же Александр Галич… одна из его песен после событий в Чехословакии… Ясное дело, чистой воды антисоветчина.
Ну, что сказать? — подумал я и пошел по лестнице к себе. А я ведь тоже стихи знаю… Спускался, напевая себе под нос: «Как теперь не веселиться, не грустить от разных бед? В нашем доме поселился замечательный сосед».
Ну Лина дает… Цыган хоть молча напивался… А этот пьет и антисоветские песни поет. Она с ним так может влететь, что всю жизнь потом расхлебывать будет… Работая уже не по специальности, а где-нибудь истопницей. А сейчас она где-то начальница, вроде, даже, как кто-то говорил.
Ясно, что я их в КГБ не сдам. Не в моих правилах стучать. Но я же не один по лестницам в нашем доме хожу. Услышит вот такое кто-то правильный через фанерную дверь, возмутится, да вызовет милицию. А те быстро передадут дело в правильные руки. Барда-хиппи наголо постригут и отправят лес валить, а ее с работы тут же уволят.
Ох, Лина, Лина, тревожная душа! Ну что за природный талант влипать в неприятности! Женщина-катастрофа!
В среду утром спросил у Ирины Леонидовны, видела ли она нового друга нашей Лины? Уж очень мне любопытно было, что там за хиппи-бард антисоветский такой?
— Такой же беспутный, как и она, — скривила она губы. — Волосы длинные, одежда похабная, взгляд дерзкий. Я ему: здравствуйте, а он прошёл мимо, как будто я не с ним поздоровалась.
Покачал только задумчиво головой…
Появился свободный день, решил найти того рационализатора, что письмо на радио мне написал. Хорошо, что предприятие в Москве. Нашёл по милицейскому справочнику, позвонил по указанному там телефону, выяснил номер подразделения, которое рационализатор
Мне дали другой номер, и я его нашёл всего за три звонка. Порадовало, что такой человек реально существует.
У бедного товарища Кукушкина перехватило дыхание, когда я представился и спросил, писал ли он обращение на радио? Он секунд тридцать откашливался, но придя в себя, всё подтвердил, и мы с ним договорились о встрече сегодня на комбинате, пока у меня есть окно по времени.
Он встретил меня у проходной, пропуск уже был заказан не только на меня, но и на машину тоже, он только госномер в него вписал. Первым делом он привёл меня к главному инженеру, у которого и лежало, собственно, его рацпредложение.
Вдохновлённый моим визитом высокий и крепкий Кукушкин навис над главным инженером, бесконечно протиравшим очки носовым платком, сидя за своим рабочим столом.
Рационализатор пытался мне объяснить суть своего предложения, но мне было довольно трудно понять, о чём речь, не зная специфики этого производства от слова совсем. Напряжённая катанка, гидробетон, торкретирование, мельница…
— Ничего не понял, — честно признался я. — Дмитрий Иванович, обратился я к главному инженеру комбината, — вы не против, если мне товарищ Кукушкин на месте всё покажет. Может, мне так понятней будет?
— Конечно, я и сам вам могу показать, — оживился он.
Мы вышли из его кабинета и направились на производство.
— Вот, смотрите, — показывал Кукушкин, — ленточные транспортёры поднимают с улицы на участок, где отливаются трубы, песок и щебень.
— Это зачем такие здоровенные трубы нужны? — поинтересовался я.
— Это канализационные, — ответил главный инженер.
— А потом песок тачками перевозится на участок торкретирования на мельницу.
— И в чём проблема? — пытался понять я.
— Тут больше пятидесяти метров, — удивлённо посмотрел на меня рационализатор. — Что мешает запустить третий транспортёр в эту часть, а, товарищ Пигорев?
— Может, его отсутствие? — предположил я, взглянув на главного инженера.
— Да нет, есть он, — ответил за него Кукушкин. — Его починить надо и перенести.
— Да? — скептически посмотрел на него Пигорев. — Перенести — это разобрать и заново собрать.
— Ну, это же не на один год работы, — возразил я. — Зато это же механизация…
— Ну, поставим мы его сюда, — начиная нервничать, ответил тот, — а потом какой-нибудь из основных двух сломается. И что мы будем делать?
— Отсюда по-старинке тачками возить, — предложил я.
— Да вы что? — воскликнул главный инженер. — Сюда, на торкретирование, песка в разы меньше уходит, чем на отливку изделий на основном участке. Весь комбинат здесь будет с тачками бегать.
Резон в его словах был. И я посмотрел на Кукушкина, мол, твой ход.
— А то, что сейчас целая бригада песок тачками возит на мельницу — это нормально? — тоже начиная злиться, спросил Пигорева Кукушкин. — То пьяные, то тачки сломаны, то ещё что-то, и в итоге участок торкретирования план сорвал!