Ревизор: возвращение в СССР 31
Шрифт:
– Юрий Дмитриевич? Брагин. Добрый день.
– Приветствую, Лев Борисович, – дружелюбно ответил Исаков, явно не чувствуя за собой никаких проколов.
– Юрий Дмитриевич, а как так получилось, что моему сыну с женой разрешили усыновление? – спросил сухо генерал. – Я думал, мы с вами обо всём договорились?
– Но как же? – растерялся собеседник. – Мне звонил Юрий Викторович Томилин и сказал, что ваша позиция по этому вопросу изменилась. Разве не так?
– Томилин вам звонил? – удивился Брагин. – Ладно, Юрий Дмитриевич. Я понял…
Он коротко
Так, так, так… Юра… Вот так ты со старым другом, значит?..
Москва. Гагаринский райком КПСС.
Сколько же процентов просить? – лихорадочно думала Регина, уже поднимаясь по лестнице в райкоме на третий этаж.
Уже вот она, приёмная Володина, а она так и не определилась, сколько ей требовать за это письмо? Такая возможность хорошо подзаработать, может быть, ей раз в жизни выпала… Никак нельзя продешевить…
– Здравствуй, Региночка, – приветливо поздоровалась с ней его помощница.
– Здравствуйте, Ольга Константиновна, – улыбнулась она в ответ. – Герман Владленович у себя?
– Да-да, проходи, – кивнула та на прикрытую дверь в кабинет Володина.
Регина постучалась прежде, чем войти.
– Герман Владленович, добрый день. Можно? – скромно заглянула она к нему.
– Проходи… Ну что у тебя? – спросил он, дождавшись, когда она прикроет за собой дверь.
– Сначала я бы хотела обсудить свою долю, – присела она за длинный стол для заседаний, положив перед собой свою сумочку.
– Будет тебе доля, – отрезал Володин, – если информация того стоит.
Ему хотелось сначала увидеть, о чём идёт речь, а потом уже обсуждать доли и всё остальное. А то получится, как с таксопарком, сплошная потеря времени и больше ничего…
– И всё же, Герман Владленович, какая будет моя доля от этой информации? – настаивала Быстрова.
– Один процент или уходи к чёрту со своей информацией прямо сейчас, – раздражённо ответил он.
– Хорошо, – вынуждена была согласилась она, хотя он видел, как она колебалась перед ответом.
– Меня взяли в группу работы с письмами от трудящихся, которые приходят на радио и в газету. Было нелегко туда попасть, пришлось связи задействовать очень серьёзные в ЦК ВЛКСМ, – рассказывая, достала она из сумочки конверт. – И вот сами посмотрите, какое мне письмо досталось на разбор…
Скептически взглянув на неё, он принял из её рук письмо. Но в процессе чтения ему стоило больших усилий не показать ей свой живейший интерес к его содержимому.
– Оставляй. Проверим, что это за фабрика, – деланно равнодушным тоном произнёс он, – и можно ли её взять под контроль.
– Не забудьте, что вы мне один процент с неё обещали, – напомнила Быстрова, явно опасаясь просто так оставить письмо и уйти.
– Не дели шкуру неубитого медведя, – назидательно ответил он и ей ничего не оставалось, как попрощаться и уйти с недовольным видом.
Интересно, а что она ожидала? Но надо же, не полностью
– Николаич, общий сбор у меня прямо сейчас, – сказал он ему.
Москва. Союз советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами.
– Галия, – обратилась к ней начальница, когда Белоусова вышла из кабинета. – Торгово-промышленная палата запросила к себе на стажировку наших сотрудников. От нашего отдела должно поехать двое. Как ты смотришь на то, чтобы две недели поездить вместе со мной на Ильинку?
– Даже не знаю, – с сомнением посмотрела на неё Галия. – Насколько я понимаю, Палате нужны наши зарубежные представительства и их сотрудники, знающие язык и местные особенности. Какой смысл меня на стажировку посылать? Вряд ли кто-то меня отправит в зарубежную командировку в ближайшие годы… И потом, Ольга Вениаминовна, за границей без знания языков делать нечего. Я сейчас, как раз, английским занимаюсь здесь у нас, два раза в неделю. Тут и так праздники были, а из-за стажировки ещё две недели пропускать?… Что-то мне совсем не хочется…
– А обстановку сменить? С новыми людьми познакомиться? – удивлённо посмотрела на неё начальница.
– Да мне как-то и наша обстановка ещё не успела надоесть, – рассмеялась Галия. – Я же со многими только шапочно знакома, только на лестнице и здороваемся…
– Счастливая ты, – улыбнулась начальница и расстроенно вздохнула, прекрасно понимая, что во всех её словах есть резон. Тут в кабинет вернулась Белоусова. – Валерия Николаевна, – обратилась к ней Морозова, прекрасно понимая, что та уже собрала по отделам все новости и сплетни, – как вы смотрите на то, чтобы пройти стажировку на Ильинке?
– Всеми руками и ногами «за»! – воодушевлённо ответила та.
Кто бы сомневался, – с досадой подумала начальница. – Лишь бы не работать… Ох, и надоест же она мне за эти две недели…
Вот и отлично, – радостно думала Галия. – Две недели буду одна в кабинете! Тишина и покой! Никто не будет мешать работать пустыми разговорами над ухом… Не надо будет постоянно думать, как разведчице в тылу врага, чтобы что-то не ляпнуть при этой сволочной Белоусовой, которая тут же к мужу побежит помогать ему карьеру в КГБ делать. Напрягает это сильно. Две недели, подумать только! И английский заодно подтяну…
Святославль.
Глядя в честные-пречестные глаза начальника Бюро обмена, Левичев прекрасно понял, о каком долге ему напоминают. Выйдя из кабинета Бобрецова, он чуть не прошёл мимо уставившихся на него в ожидании Рябовых. Спохватившись, он натянул на лицо виноватую улыбку и заявил им, что хотел решить вопрос со слепой печатью на их документе без поездки в Брянск, но ничего не вышло.
– Никто не хочет ни за что отвечать, – с сожалением развёл он руками.