Ревизор: возвращение в СССР 31
Шрифт:
В четверг с утра поехал в этот самый Кремль. Занёс записки для Межуева помощнице Пархоменко. Валерия Николаевна мне сразу выдала майские талоны и праздничный к девятому мая. Поднялся к помощнице Воронцова и оставил ей копии своих записок.
Спускаясь по лестнице, печально улыбнулся. Сколько я уже этих записок сюда перетаскал? Для Политбюро же, блин, не для горкома в Святославле их строчу. Где хоть какая-то реакция? Одна надежда, что хоть что-то все же где-то приметили, и в план следующей пятилетки включат. Но узнаю я об этом, только внимательнейшим образом его изучив, когда придет время.
До встречи с Сатчаном оставалось ещё больше часа, решил зайти в Комитет по миру.
Святославль.
Утром в четверг Иван Николаев позвонил Шанцеву и попросил его предупредить директора завода ЖБИ о своём визите.
– Хочу осмотреться там, может, что в голову придёт. А то не знаю уже, где ещё искать, – честно признался он.
Тот одобрил идею, хоть и не скрывал разочарования, узнав, что ничего пока у Ивана на Левичева нет. Милиционер оделся в гражданское, чтобы не вызывать повод для сплетен на заводе, и направился к согласованному с Шанцевом времени на предприятие.
Директор завода Руднев послал за ним на проходную свою помощницу, а потом, закрывшись с Иваном в кабинете, доложил ему о результатах проведенной проверки, точнее, об их отсутствии.
– Знать бы, хоть, что искать и где, – жаловался директор. – Служба главного энергетика – это же вспомогательное подразделение. Там не разбежишься с хищениями, как на складе каком-то материальном… В его ведении электроцех и котельная. Что там красть?
– Если б я ещё знал, – развёл руками Иван. – Давайте пройдёмся по заводу. Вы расскажете мне, что к чему, глядишь, какие-то мысли и появятся.
– Ну, давайте, – вздохнул Руднев.
Они вышли на улицу к огромным кучам песка и гравия, которые приходили на завод вагонами. Прошлись по цехам, где кипела работа, всё двигалось, гудело и дребезжало.
Действительно, что тут можно украсть? – думал Иван, разочарованно оглядываясь вокруг. Руднев, тем временем, подвёл его к стенду с изображениями изделий странной формы с обозначением их маркировки.
– Это наша готовая продукция, – показал на стенд директор.
– А что это такое? – разглядывал Иван причудливые фигуры, поддоны, бруски и кирпичи странной формы с полостями и сквозными отверстиями…
– Это элементы электроподстанций, – начал объяснять Руднев. – Вот это, например, опора ЛЭП.
– А какого они реально размера? – удивился Иван.
– А… Ну, пойдём, покажу.
Привычного склада готовой продукции на этом заводе не было, она хранилась прямо под открытым небом. Иван ходил между большими и не очень балками, опорами, и прочими элементами, как их называл директор.
Вдруг они подошли к штабелям серых блоков. Иван сразу вспомнил, где он их видел!
– Я думал, по картинке, что они больше по размеру, а вот такие мне знакомы… – взял
– Тоже элемент подстанций, – ответил Руднев, заинтересованно глядя на него. – А где вы их видели?
– Да у Левичева из этих блоков в деревне гараж и сарай построены, – покачивал в руке Иван блок с довольной улыбкой. – Вернее, не у него, а у его бывшей жены. Ну, или настоящей, учитывая, что они снова заявление в ЗАГС подали…
– Это в Шамордино, что-ли? – удивился директор.
– Ну да.
– Так, так, так… Он на коллектор выписывал материалы, – вспомнил директор. – Но их не хватит на гараж…
– А давайте проверим, и коллектор, и всё, что он на него выписал! – предложил Иван. – Посчитаем, сравним…
– Конечно, обязательно проверим, – ревниво поджал губы Руднев. – Каков хитрый жук! Всё-таки умудрился завод обокрасть, а мы ничего и не заметили…
В Комитете по миру было тихо. Смена у парней ещё не началась. Над Марком, задумавшимся над каким-то письмом, стоял Ильдар, скрестив руки на груди.
– О, Павел, как хорошо, что ты зашёл, – воскликнул он, увидев меня на пороге. – Посмотри, пожалуйста, – протянул он мне письмо, над которым зависал Глезер. – Марк Анатольевич, не говорите пока ничего, – попросил его Ильдар.
Поздоровался с ним и Марком и принялся изучать «Ходатайство», которое мне протянул Ильдар.
Некто Черкашин Б. А. просил восстановить его на московском заводе «Красный металлист». Уже больше года он добивается восстановления, оспаривая незаконное увольнение. Пятнадцать лет он проработал там строгальщиком, а потом из-за конфликта с мастером был обвинён им, что он будто бы был выпивши. Его уволили и ещё и обвинили в том, что он давал своим сослуживцам деньги в долг под проценты. С такой характеристикой и записью в трудовой книжке он не может теперь никуда устроиться на нормальную работу. Вынужден перебиваться временными работами, при всей своей квалификации выше грузчика ему теперь не устроиться.
– Ну, что скажешь? – с любопытством смотрел на меня Валиев.
– Ничего не скажу, – пожал я плечами. – Надо на месте разбираться… Самое неприятное, что у нас такое вполне может быть.
– А как же профсоюз? – возразил он мне.
– Да бросьте, Ильдар Ринатович, как будто сами не знаете. То, чем у нас профсоюзы занимаются, очень сильно зависит от конкретного профорга. Большинство из них, в лучшем случае, социалкой занимаются, да и то с минимум усилий, чтобы не надорваться. А вот бороться, как обязан по сути своей работы, за законные права трудящихся, далеко не каждый профорг захочет, – ответил я.
Хотелось и пожестче сказать, напрямую, как оно есть, но это уже будет слишком близко к антисоветской агитации. А при Ильдаре я ничего и близко похожего говорить не буду, скользкий он человек… Все по нему стало понятно, когда он Ираклия слил без малейшей попытки разобраться, как дела в реальности обстоят. Не люблю я тех, кто своих подчинённых сразу бросает, при малейшей трудности. Значит, у такого человека, с его точки зрения и друзей нет, есть только полезные или не очень полезные связи… А так, как я сформулировал, уже против меня обратить не удастся…