Ревизор: возвращение в СССР 32
Шрифт:
Уводя хорошо поддатого и счастливого Сатчана домой, попрощался со всеми и напомнил Мещерякову позвонить завтра адвокату насчёт моей просьбы. Мужики ещё остались гулять. Выпивки и закуски было ещё полно. Но Сатчан волновался, что дома тесть с тёщей ждут…
Москва.
Регина ждала Юру, но настроения совсем не было. Уходить из МГУ не хотелось. Тем более не хотелось уезжать в другой город и выходить там замуж непонятно за кого. Хуже всего то, что совсем не с кем было поделиться и посоветоваться. Она так накрутила себя за те сутки, что прошли с момента визита Володина,
Когда Юрий пришёл, он сразу заметил и тревогу в глазах любимой женщины, и дрожащие руки.
— Та-аак… Что случилось? — сразу потребовал он ответа и Регина сама не поняла, как рассказала ему всё.
Ничего себе! — слушая любовницу, думал Головин. — Так она, получается, тоже член нашей команды?! А Некрасов-то почему ничего не сказал? Наоборот, просил за ней приглядывать… А ей, небось, сказал за мной присматривать! Вот же урод!
Но на самом деле, Головин испытал глубочайшее облегчение, потому что его тревожил очень щекотливый момент… Ему очень нравилось, что рядом с ним молодая и красивая девушка, и он боялся ее потерять. Так что он, стараясь произвести на Регину впечатление, позволил себе наговорить лишнего об их делах. Его это сильно беспокоило, но сейчас, когда Регина ему во всём призналась, он несказанно обрадовался. Оказывается, он никого не подставил и сам не подставился, как он долгое время думал. Между своими-то можно поделиться секретами. Верно? И вообще, сейчас многое начало вставать на свои места. Например, почему Регина ничего не расспрашивала и не уточняла про его дела на фабрике, о которых он ей растрепал? Она, просто, и так всё знала…
Когда же он с немого ликования переключился, наконец, на происходящее и включил критическое мышление, вся история, рассказанная Региной, показалась ему абсолютным бредом. Особенно его возмутило требование к ней бросить МГУ, уехать из Москвы и выйти замуж…
— А больше Володину ничего не надо?! — с вызовом спросил он. — Детка, он тебя просто запугать хотел! Кто его посадит? У него такие связи! Это даже не обсуждается! А тебя кто посадит? За что? За письмо? И как тебя посадить, не посадив его? Ты только с ним и общалась… Успокойся, моя дорогая! Никто никуда не сядет. Сама подумай, ну нашла ты письмо о нарушениях, сразу в райком отнесла, чтобы меры приняли… Что в этом такого? Это поступок законопослушной комсомолки! Володин же не будет никому рассказывать, что он тебе процент от незаконной деятельности предприятия за это обещал. Он жути тут перед тобой нагнал, а ты и поверила.
— Но зачем он так? — начала рыдать Регина. — Я целые сутки ждала, что ко мне вот-вот придут из милиции!
— Бедная моя девочка! Не бойся ничего. Живи, учись, радуйся жизни… Всё будет хорошо. Я тоже кое-что могу, между прочим.
— А может, он, просто, платить мне больше не хочет? — осенило Регину.
— А сколько он тебе платил?
— Сто пятьдесят рублей в месяц, — решила Регина слегка преувеличить сумму содержания, на всякий случай.
— И из-за ста пятидесяти рублей он тебе такой концерт устроил? — потрясённо смотрел на любовницу Головин. — Крохобор! Да пусть он ими подавится! Да я сам дам тебе эти деньги, ты, главное, не переживай!
— Правда? — сразу успокоилась Регина. — Ну и пусть тогда, в самом деле, подавится…
Москва. У дома Ивлевых.
Раков Алексей Дмитриевич прохаживался по двору и высматривал, с кем бы побеседовать. Когда сегодня
Ливанов сам выяснил для него все вводные, Ракову предстояло собрать дополнительную информацию.
— Добрый вечер, я журналист газеты «Вечерняя Москва», — обратился он к вышедшему из третьего подъезда невысокому плотному мужчине с залысиной. — Буквально пару вопросов, товарищ!
— Да-да, конечно, — охотно согласился тот.
— Планируется к выходу статья о необычных жителях нашего города. Нужны необычные судьбы, необычные способности, необычные профессии, коллекции, увлечения… Одним словом, нужны уникумы.
— Я понял, — задумался житель. — Необычные домашние животные? — вопросительно посмотрел он на Ракова.
— Очень хорошо! — подбодрил он собеседника. Надо же с чего-то начать…
— У нас на третьем этаже у Ивлевых живёт панда.
— Как интересно! — услышав фамилию объекта разработки, воскликнул Раков.
— Да. Их семье ее вьетнамский генерал подарил. Сама панда ещё маленькая, её нельзя никому показывать, а то сдохнет… Вместе с ней привезли целый контейнер ростков бамбука.
Раков старательно записывал все полученные сведения, но его не покидало чувство, что над ним просто смеются. Однако, мужчина был крайне серьёзен и Раков продолжал задавать уточняющие вопросы про панду Ивлевых. И про самих Ивлевых, раз уж так удачно вышло, что мужчина сам разговор о них завел.
Он провёл во дворе минут сорок. Выяснил, что Ивлевы дружат с цыганами и в прошедшую субботу на свадьбе тестя Ивлева был живой медведь. Ещё он выяснил, что тёща Ивлева считает его проклятием своей семьи, что он околдовал всех её детей и мужа.
Не менее разговорчивой оказалась ещё одна соседка Ивлевых, что живёт под ними. Она, среди прочих своих историй о соседях, рассказала, что Ивлевы вежливые и тихие, но к ним иногда приходит негр в форме милиционера. Она предположила, что Ивлевы участвуют в каких-то антрепризах.
Уходил он немало озадаченный. Панда, медведь, цыгане, ряженный в милиционера негр… Про кого он сейчас информацию собирал, про собрата Никулина, что ли?
Часам к девяти вечера я уже поднял молодого папашу в его квартиру.
— Паша! Поздравляю, — бросилась к нам тёща Сатчана.
— Здравствуйте, Екатерина Владиславовна, — еле выговорил он и я не рискнул его выпустить из рук, даже когда она принялась его обнимать. — Видели уже кроватку? Это Пашка подарил…
Тёща всплакнула на радостях, и меня заодно обняла. А потом на кухне скрылась. Сатчан не с первого раза снял туфли и пошёл босиком к тестю, с интересом наблюдавшим за нами, стоя в дверях большой комнаты.
Быстро скинул туфли и пошёл за другом следом, не дай бог ещё споткнётся…
— Поздравляю, — улыбаясь, сказал я, глядя на Николая Алексеевича. — Внучка — это здорово!
Они молча обнялись с Сатчаном и мы вдвоём с министром повели его к дивану.
— У жены уже давно всё готово, сейчас разогреет и пойдём за стол, — проговорил он.