Ревность волхвов
Шрифт:
– За что?
– Ты мне очень помог.
– Ты что, вычислила, кто убийца? – со смешком спросил я.
Она вздохнула всерьез.
– Я по-прежнему ничего не понимаю. И на самом деле убить мог кто угодно. И Валентина с Иннокентием. И Стелла с Родионом. И Стелла в одиночку – чтобы отомстить за свою сестру Марфу. И сам Родион – если он наркоделец, а Вадим увидел или узнал нечто запретное и стал для мафии опасен… И даже Саня и Света – по неочевидным пока мотивам…
Мы подходили к нашему лесному «микрорайону». Все коттеджи, и обитаемые, и необитаемые, спали – только вокруг редких жилых горели фонари и тосковали машины. Хрустальные звезды ледяными глазами сверху смотрели на нас.
– Значит, никого нельзя сбрасывать со счетов, –
Мы подошли к «вдовьему домику». Пара фонарей горели у входа, освещая Петин «Лендровер» и «Авенсис» Иннокентия, но в доме все огни оказались погашены. И тут с темного неба вновь полыхнуло полярное сияние. Во второй раз оно не произвело на нас того же оглушающего впечатления, как в первый: ну, подумаешь, белый гигантский занавес, светит и светит. «Вот так и с любовью, – подумал я, – и с сексом. Первая любовь и самая первая ночь перепахивают тебя всего и остаются в памяти навсегда. А потом начинается обыденность, рутина…» Но с Лесей я, разумеется, своими рассуждениями не поделился. Я и без того сегодня перевыполнил норму сексуальных разговоров. К тому же каждая девушка думает, что она уникальна и любовь к ней должна быть совершенно особенной.
– Ну, пока, – сказала Леся и замерла выжидательно. Наверное, думала, что я потянусь целовать ее на прощание.
– Пока, – довольно безразлично молвил я. – И доброй ночи.
– Спокойной ночи. – Она исчезла в своем коттедже, и я остался один на один с лесом, звездами и северным сиянием…
…А на следующий день, то есть сегодня, ничего интересного не происходило – вплоть до самого вечера, но потом…
С утра я почему-то остро почувствовал, что нашему пребыванию в Лапландии приходит конец. В любом случае, найдется убийца или нет, отыщут или нет тело Пети, двенадцатого января до десяти утра мы должны освободить коттеджи. Вряд ли с нас возьмут подписку о невыезде и станут препятствовать нашему возвращению домой. Финны (как и другие хозяева шенгенской зоны) скорей удавятся, чем позволят каким-то там вонючим московитам провести в благословенных краях единой Европы лишний денек. Поэтому мне захотелось напоследок накататься с горы на год вперед. Сомневаюсь, что у меня будет время и сильное желание, особенно после финской прекрасной организации и щадящих цен, ездить в разные там Волены и Сорочаны [22] . А я здесь слишком много времени потратил, бегая на плоских лыжах вместе с Лесей. За нею, можно сказать, гоняясь. Да и перед Сашкой было неудобно. Мы ведь с ним в эти дни практически и не катались вместе. Тоже мне, друзья. Поэтому я постарался выбросить и убийство, и Лесю из головы и отправился на гору сразу после завтрака вдвоем с Сашкой.
22
Подмосковные горнолыжные курорты.
Укатались мы вусмерть. Вернулись в свой коттедж только в шесть. Саня стащил с себя горную одежку и заснул, даже не добравшись до душа. Я пересилил себя и принял таки водные процедуры. После помывки дико захотелось есть, потом – выпить пивка, а после пива, в полном соответствии с законом удовлетворения основных потребностей, потянуло на приключения.
И я, недолго думая, оделся и отправился в Лесин коттедж. Где она, думал я, что с ней? Что она делает? Сегодня мы не виделись, ни я ей не звонил, ни она мне. Похоже, наши отношения дошли до точки, за которой либо полное замерзание, либо… Впрочем, об ином, более благоприятном для меня исходе, не хотелось даже загадывать, дабы не сглазить.
И я полной горстью оказался вознагражден за свою активность – если понимать слово «вознагражден» в обратном смысле.
Сыщицу я завидел издалека, еще на подходе к «вдовьему домику». (Вот прилепилось название! Может, стоит продать его фирме-арендодателю? Вполне, по-моему, перспективно
Куда это она так вырядилась? И с кем собирается проводить время?
Я решил потихоньку подобраться к ней поближе.
Обстоятельства мне благоприятствовали. Леся расположилась под фонарем, я же находился в тени, поэтому смог подойти к ней незамеченным довольно близко. Право, что она делает здесь? Кого ждет, столь расфуфыренная?
Тут у девушки зазвонил мобильник. Она достала трубку. Ее слова далеко разлетались в морозной тишине.
– Алло?.. Да, это я… Да, Олеся Максимовна… Ах, это вы… – Голос ее звучал ровно, интонации были нейтральными, словно она разговаривала с деловым партнером. – Рада слышать… Да, я вам писала… Да, я жду вас завтра… Желательно ровно в два… Не волнуйтесь, все будет в порядке… И пожалуйста, не опаздывайте…
Она нажала «отбой», оглянулась, но меня не заметила. И осталась стоять на месте, явно ожидая чего-то еще.
И тут со стороны городка раздался рокот автомобильного движка. Гул приближался. Наконец на заснеженной дороге появилась машина – то был белый новенький «Форд Эскорт» с финскими номерами. Авто лихо затормозило, круто развернулась – и замерло точно рядом с Лесей.
Вот новости! Кто бы это мог быть?
И тут в свете фонаря я увидел, как с водительского кресла вылезает хорошо знакомый мне человек – дипломат Кирилл Боков собственной персоной! Он тоже одет был на выход: брючки со стрелочкой, надраенные туфли, дубленочка. Боков выскочил из «Форда», обошел машину и галантно распахнул перед Лесей пассажирскую дверцу. Девушка коротким, прямо-таки царственным кивком поблагодарила его и грациозно скользнула внутрь машины. Дипломат вернулся на водительское кресло.
«Форд» с двумя пассажирами на борту резко сорвался с места и исчез в клубах белой пыли, держа курс по направлению к поселку.
Во дает Леська! Ничего себе, тихушница-скромница! Закадрила сурового дипломата!
Не скажу, что Лесина свиданка с Боковым оставила меня безучастным. Раньше мне казалось, что она для меня не более (но и не менее), чем сексуальный объект. Предмет вожделения. Но когда я увидел их вдвоем, у меня неприятно засаднило сердце – от ревности, разумеется, от ревности, от чего же еще! И я вдруг понял, что на деле мое чувство по отношению к Лесе, оказывается, богаче, сложней и многогранней, чем вульгарное влечение.
Несолоно хлебавши, расстроенный, огорченный, я поплелся в свой коттедж…
С горя выпил еще две банки пива и улегся, положив на живот компьютер, – писать эти заметки. (Санька все храпел на своей кровати.)
Валентина и Кен за стеной, в гостиной, тоже пили пиво и смотрели – в двести восемнадцатый, наверно, раз – «Семнадцать мгновений весны», серию за серией. Может, они и странные ребята; может, даже преступники – но, надо отдать им должное, в общежитии они оказались весьма удобны. Шуму издавали немного.
А когда я уже подходил к концу своего дневника и собирался спать – ближе к одиннадцати ночи, – был снова вознагражден Лесиным вниманием, на этот раз телефонным.
Ее голос показался мне ужасно довольным, но вместе с тем и деловитым:
– Иван? Я хотела бы, чтобы завтра мы всей компанией – без исключения – собрались на обед. Давай в нашем коттедже в час. Предупреди, пожалуйста, Саню и Иннокентия с Валентиной.
– А что случилось? – естественно, поинтересовался я.
– Ничего особенного, – уклонилась она от ответа, – просто надо поговорить.