Ревность волхвов
Шрифт:
К тому же у меня неотступно сидело в мозгу (как, наверное, у всех присутствующих): кто-то из нас – убийца.
В этот момент Леся поставила передо мной тарелку, вдруг погладила по плечу, нагнулась к самому уху и прошептала:
– Следи за их реакцией, когда я буду рассказывать.
И тут же отошла, я даже не успел переспросить: за чьей «их» реакцией я должен надзирать и что она собирается рассказывать?
В этот момент я заметил, что приборов на столе оказалось на два больше, чем присутствующих. Мы кого-то ждали к обеду? Кого?
Я не успел спросить об этом Лесю, как сам получил ответы. В окно я увидел, как у коттеджа остановился
– Здравствуйте! – радушно приветствовал всех Боков. – Не помешаем?
Разумеется, никакой радости от его появления я не испытал и даже довольно глупо пробурчал себе под нос: «Помешаете!» Боков моей реплики, конечно, не расслышал, тем более что Леся оказалась (ну разумеется!) гораздо более радушной хозяйкой. Она наверняка знала, что финский полицейский и русский дипломат к нам пожалуют, вероятно, сама же их и пригласила, теперь на правах хозяйки проводила вновь прибывших гостей к столу. Им тоже налили по тарелке супа и по кружке пива.
И вот наконец все расселись, включая обслуживавших нас девушек. Леся заняла место напротив меня – рядом с Боковым.
За столом повисла напряженная тишина. Все понимали: что-то происходит. Предчувствовали: что-то вот-вот случится. Но что?
Тут, словно пастор для предобеденной молитвы, встал со своего места Боков. Изрек:
– Я рад, что мы собрались все вместе, здесь и сейчас. И вот по какому поводу. Как известно, Олеся Максимовна, – Боков ласково (вот сволочь!) дотронулся до плеча моей девушки, – по просьбе Анастасии Сухаровой проводила неофициальное расследование убийства ее мужа, Вадима Сухарова. Насколько я понимаю, нынче Леся собирается нам всем сообщить о некоторых предварительных результатах своей деятельности. А я в свою очередь хочу предупредить собравшихся, что между нашими двумя странами, Россией и Финляндией, существует договоренность о том, что российские граждане, совершившие преступление на территории Финляндии, подвергаются уголовному преследованию со стороны компетентных органов Российской Федерации. Иными словами, – Боков слегка улыбнулся своими бледными губами, – когда и если преступник будет обнаружен, судить его будут по нашим, российским законам…
Витиеватые речи дипломата ощутимо сгустили атмосферу в комнате. Иннокентий с Валентиной переглянулись. Глаза у Светки стали испуганными. Стелла, Настя и Женя опустили очи долу. И только Сашка продолжал сидеть с безучастным лицом.
– Итак, – заключил свой юридический экскурс дипработник, – слово для сообщения имеет Олеся Максимовна. Леся, прошу.
И он улыбнулся ей. Наверняка он знал, что скажет Леся. (Интересно, в каком антураже происходило их совещание? В ресторане? На прогулке? Или у него в номере?) Итак, он знал, а я – нет. От досады я скрипнул зубами, да так, что сидевшая рядом со мной Света расслышала звук и метнула на меня удивленный взор.
Юная сыщица вскочила со своего места. Я видел, что она волновалась: и щеки, и даже шея пошли пунцовыми пятнами.
На девушку устремились десять пар напряженных глаз.
– Расследовать убийство непросто, – проговорила она в тишине звонким, чуть срывающимся голосом. – Особенно такое. Когда у многих имеется мотив убить. И когда
Боков начал тихонечко переводить речь Леси на ухо Кууттаненену, сидевшему от него по другую руку. Финн понимающе кивал.
– Тем паче, – продолжила Леся (она постепенно успокаивалась), – здесь, в Лапландии, по сути, произошло не одно, а целых три преступления. Убийство Вадима Сухарова можно квалифицировать по статье УК России сто пять, часть вторая, пункт «д» – убийство с особой жестокостью. Однако ранее данного преступления было совершено другое, которое подпадает под статью Уголовного кодекса сто двенадцатую, часть вторая «а» – умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью в отношении двух и более лиц. Я имею в виду эпизод, случившийся тридцать первого декабря, когда неизвестный сбросил со скалы валун, причинив телесные повреждения Вадиму Сухарову и Евгении Гореловой. Кроме того, можно задаться вопросом: а нет ли в суициде Петра Горелова признаков статьи сто десять УК РФ, а именно, доведения до самоубийства путем систематического унижения достоинства потерпевшего?
Я немного успел узнать характер девушки и понял, что в тот момент Леся сыпала статьями Уголовного кодекса не для того, чтобы образованность свою показать. Напротив, она, как это часто случается с неопытными ораторами в минуту волнения, схватилась за профессиональную лексику, словно за спасательный круг. Она, по-моему, просто дико переживала. И как раз в тот момент я вдруг отчетливо и остро понял, почему. Ведь девушка не просто выступает с отчетом о проделанной работе. Она, самая юная из всех присутствующих, собирается кого-то из нас объявить сегодня убийцей. И я почувствовал, что многие из присутствующих тоже поняли это.
Во всяком случае, народ сидел напряженный и подавленный. К супу притронулись только Кууттанен, Иннокентий да Боков. (Хотя последнему обедать мешали добровольно взятые на себя обязанности переводчика. Между ложками он вполголоса трещал по-фински на ухо полицейскому.) Я тоже решил поесть. Как говорится, война войной, а обед по расписанию. Настоящим мужчинам необходимо регулярно подзаряжать свой организм. А может, хороший аппетит доказывал нашу с Иннокентием безгрешность?
Я детально помню события вчерашнего дня. Каждое свое движение, каждую мысль. Правду говорят психологи: в стрессовой ситуации восприятие обостряется…
К счастью для нее, Леся довольно быстро успокоилась. И заговорила простым, человеческим языком.
– Первый вопрос, который перед нами возникает: связаны ли между собой эти три события, а именно: покушение на Сухарова и Горелову тридцать первого декабря, убийство Вадима Сухарова, самоубийство Петра Горелова? Из него вытекает вопрос второй: один и тот же человек повинен в данных преступлениях или они – дело рук различных граждан?
Леся выдержала паузу, вышла из-за стола, и словно прокурор по залу суда, слегка прошлась по гостиной.
– Серьезный мотив для убийства Сухарова имелся у главного бухгалтера фирмы Иннокентия Большова.
Кен вздрогнул и положил ложку – она звякнула о тарелку. Валентина сжала в нитку свои и без того тонкие губы.
– Я не буду углубляться в детали, но нам стало известно, что Иннокентий совершил серьезную финансовую ошибку. Вадим счел ее преступлением и пригрозил Большову изгнанием из фирмы, да вдобавок с волчьим билетом. Вполне достаточный мотив для того, чтобы Большов (возможно, с помощью своей супруги Валентины) мог убить Сухарова.