Революция отвергает своих детей
Шрифт:
— Здесь печатаются все учебные материалы для наших курсантов, — объяснил он. — Перед каждым докладом курсанты получают отпечатанные на гектографе тезисы доклада, в которых указывается также обязательная литература по данной теме. После лекции им выдается учебный материал по данному докладу, который они могут прорабатывать в читальне или в своих комнатах в индивидуальном порядке. На следующий день, — иногда им дается и больше времени, — проводится трехчасовой семинар. Каждые три месяца пишутся экзаменационные работы, а по окончании семестра проводятся письменные и устные экзамены по каждому предмету.
Сотрудники показали мне некоторые гектографические материалы. На первой странице каждого материала находилась отметка крупным шрифтом: ТОЛЬКО ДЛЯ ВНУТРИШКОЛЬНОГО УПОТРЕБЛЕНИЯ.
В конце материала значились имена партийных работников, ответственных за выбор
Вот пример тезисов по лекции в высшей школе СЕПГ:
Только для внутришкольного употребления
Ф. 1–43–Д-1–9-48
Философия.
Программа лекции:
Диалектика и формальная логика
Значение темы для понимания сущности диалектических противоречий и диалектического метода.
Ссылки на классиков по этому вопросу. Энгельс о формальной логике как о части философии. Ленин об ограниченности формальной логики и о единстве существа диалектики, логики и теории познания. В каком смысле оправдана и необходима формальная логика? Разница между диалектическим противоречием и абсурдом. Различные виды диалектических противоречий, различные стороны, тенденции, силы и явления, переходы, движение, неосновательность, антиномии и т. д.
Противоречие в свете современной науки (структура атома, двойственная природа света и материи).
Недостаточность законов логики как критериев истины.
Практическое значение взаимосвязи диалектики и формальной логики (единство многообразия, эластичность, подвижность, абсолютность с определенностью, ясность и глубина в диалектике).
Ответственный: Виктор Штерн.
Читал: Ганс–Иоахим Менке.
На следующий день Рудольф Линдау представил меня четырем руководителям факультетов Высшей партшколы.
Кафедрой истории заведовал Эрих Патерна, с которым я сотрудничал осенью 1945 года в отделе Агитпропа ЦК компартии. Тогда он был докладчиком по вопросам школьного обучения. Эрих Патерна, ярый поборник школьной реформы, был во время Веймарской республики социал–демократом, но в 1931 году перешел в компартию. Во время национал–социализма он пробыл много лет в Бранденбургской тюрьме. Теперь, наконец, он получил возможность осуществить свои педагогические замыслы. С большим рвением и знанием дела без устали работал он над марксистским взглядом на всеобщую историю и на историю немецкого рабочего движения. Он был типом ищущего революционного ученого и исследователя.
Фрида Рубинер, руководительница факультета «Основы марксизма–ленинизма», также была моей старой знакомой. Я знал ее еще в Советском Союзе, где она была в последнее время сотрудницей VII отдела Главного политуправления Красной армии. Она сразу начала уговаривать меня идти на ее факультет.
— Мне нужен противовес против социал–демократов, — сказала она с отрезвляющей откровенностью.
Виктора Штерна я тоже знал по Москве. В двадцатых годах он играл важную роль в чехословацкой компартии и был делегатом чехословацкого парламента. В 1944 году, когда я бывал в его доме в Москве (он был одним из немногих, не живших в отеле «Люкс»), еще было неясно, в какой стране он будет проводить работу после победы над Гитлером. Но его командировали не в Чехословакию, а в Германию, где он дослужился до профессора, написал работу о диалектическом материализме [20] и затем вторую — «Сталин как философ». В Высшей партшколе он заведовал философским факультетом.
20
Эта книга была впоследствии осуждена и изъята из употребления.
С заведующим кафедрой политической экономии Альфредом Лемницом я до тех пор не был знаком; годы нацизма он провел в Германии в тюрьме.
Все четыре заведующих факультетами были из КПГ — Высшая партшкола была одним из немногих учреждений, в которых уже тогда не придерживались паритета при распределении мест между бывшими социал–демократами и бывшими членами компартии. Чтобы изобразить хотя бы «символическое равенство», директору партшколы
Здесь я снова встретил Вальтера Кёппе из «группы Ульбрихта», которого тем временем, успели перевести с политической работы на место завхоза Высшей партшколы. Здесь он чувствовал себя великолепно, хотя ревниво следил за тем, чтобы его величали «товарищ директор».
Поразмыслив, я выбрал исторический факультет и начал изучать методы работы в высшей «кузнице партийных кадров».
С первых же дней мне бросилась в глаза разница в сравнении со школой Коминтерна. Оборудование Высшей партийной школы СЕПГ в Либенвальде в 1947 году было образцовым, лучшим даже, чем в школе Коминтерна в 1942–43 годах. Несмотря на голодное время, питание было отличное. Курсанты получали карманные деньги, а семьям продолжали выдавать зарплату с места работы курсанта [21] .
21
В 1952 году вышло общее распоряжение: женатые курсанты получали 800 марок, холостые — 600 марок в месяц.
Дисциплина в то время — осенью 1947 года — была далеко не такой строгой, как в школе Коминтерна. Курсанты имели право переписки и могли ездить по выходным дням в Берлин. Территорию школы можно было покидать также и в рабочие дни. Правда, были вечера критики и самокритики, но они никак не могли идти в сравнение с тем, что я пережил в школе Коминтерна. Семинары также не были столь строгими. «Ошибочные взгляды» и «неправильные» формулировки, правда, подвергались резкой критике, но в то время они не влекли за собой немедленного удаления из школы и исключения из партии.
Школа показалась мне, — по сравнению со школой Коминтерна, — почти либеральной. Курсанты, у которых не было возможности такого сравнения и которые не имели представления о том, как будет выглядеть партшкола через несколько лет, были другого мнения.
— Мне кажется, что я здесь нахожусь в смирительной рубахе, — стонал один бывший социал–демократ.
Он рассказывал мне о прежних социал–демократических курсах. После этого я его понял.
Разница между Высшей партийной школой имени Карла Маркса и школой Коминтерна была не только в сравнительно более свободной атмосфере, но и в методах обучения. В школе СЕПГ не изучали ни военного дела, ни методов нелегальной работы. Теоретическая же подготовка была в ней частично более основательной, чем в школе Коминтерна.
По философии курсантам давалось сначала общее понятие о всемирной истории философии; только после этого начиналось подробное изучение марксистско–ленинской философии.
По политэкономии прорабатывались глава за главой «Капитал» Карла Маркса, выдержки из экономических работ Гильфердинга и Розы Люксембург, ленинская теория империализма и политэкономия социализма.
Мы, преподаватели исторического факультета, должны были дать общий обзор всемирной истории. Особенно подробно прорабатывались переходные периоды: переход от рабовладельческого периода к феодализму и переход от феодализма к капитализму. Затем следовали лекции и семинары о немецкой крестьянской войне, движении гусситов, об английской революции, о Великой французской революции и наполеоновских войнах, об американской войне за независимость и, особенно подробные, о революции 1848 года в разных странах Европы. После этого всеобщего обзора прорабатывалась история Германии, начиная с основания Бранденбурга, развитие прусского государства, роль Фридриха II и объединение Германии при Бисмарке. История немецкого рабочего движения не рассматривалась отдельно, а бралась в рамках общей германской истории с 1848 года до настоящего времени. Эта эпоха занимала, естественно, большую часть программы по истории в Высшей партшколе. Лекции по «Основам марксизма–ленинизма» были похожи на лекции в школе Коминтерна. Это были темы, общие для всех восточных партшкол от Эйзенаха до Пекина: класс и классовая борьба, учение о государстве, формальная и реальная демократия, роль рабочего класса, учение о партии, борьба с оппортунизмом, реформизмом и ревизионизмом, стратегия и тактика, крестьянский вопрос, национальный и колониальный вопросы.