Революция отвергает своих детей
Шрифт:
Так, например, в 1920–21 годах возникла оппозиция в комсомоле Украины, стремящаяся основать собственный независимый украинский союз молодежи. Это течение опиралось на так называемых «боротьбистов» — сильную правую группировку в большевистской партии Украины. Боротьбисты стояли за независимый от Москвы особый социалистический путь развития Украины.
Еще интереснее было течение так называемых «молодых синдикалистов» в комсомоле, опиравшихся на «рабочую оппозицию» Шляпникова. Эта оппозиция восставала против усиливающейся централизации народного хозяйства и государственного
Конечно, в 1939 году, когда я вступил в комсомол, эти оппозиционные течения и споры считались «опасными уклонами», разгромленными в свое время комсомолом. Сегодня они вообще не упоминаются.
После смерти Ленина, в январе 1924 года, организация продолжала быстро расти (в октябре 1924 года число членов доходило до 700000 человек, а в мае 1928 достигло двух миллионов), но одновременно она теряла свой революционный порыв. Самостоятельные побуждения, течения и взгляды пресекались «сверху». Зависимость от партии усиливалась, особенно после того, как Сталин заявил, что «комсомол — инструмент партии, орудие партии».
Когда в 1928 году началась первая пятилетка, казалось, что комсомол способен еще на мощный подъем. Комсомольцы, как и в гражданскую войну, являли образцы рвения, энергии и мужества. Десятки тысяч комсомольцев участвовали в строительстве гигантских индустриальных центров на Днепре, на Урале и в Сибири. На Дальнем Востоке вырос целый город, построенный комсомольцами и названный в их честь Комсомольском.
В середине тридцатых годов — комсомол насчитывал тогда около четырех миллионов членов — наступил, как и во многих других областях жизни, переломный момент.
Программа, отражавшая по форме и содержанию революционные ленинские времена, была изменена. Идеи революции, интернационализма и борьбы за угнетенных всех стран были оттеснены на задний план. Их место заняли понятия «советского патриотизма», «сознательности» и «бдительности».
Социальное происхождение потеряло свое былое значение при приеме в комсомол. Решающим фактором стала лояльность по отношению к системе. Воспитательные задачи комсомола были усилены: политучеба, спорт и военное дело, помимо этого — литературные кружки, музыкальные выступления и танцевальные вечера. Однако новый лозунг о счастливой жизни советской молодежи» продержался недолго. Вскоре начались большие чистки 1936–38 годов, которые произвели опустошения и в комсомоле.
Даже долголетний генеральный секретарь комсомола Косарев не был пощажен. Александр Косарев — тогда ему было 35 лет — вступил в комсомол сразу же после его основания в 1918 году. В 16 лет он принимал участие в обороне Петрограда и провел затем всю гражданскую войну на фронтах. По возвращении он был сначала избран секретарем Бауманского райкома комсомола в Москве. В 1926
Сокрушительный удар ежовской тайной полиции настиг его незадолго до конца чисток. Косарев и его ближайшие сотрудники из руководства комсомола были обвинены в двурушничестве, «моральном разложении» и заклеймены как «враги народа», пытавшиеся «подорвать работу комсомола».
Когда я осенью 1939 года вступил в комсомол — в его рядах насчитывалось 9 миллионов членов. Чистки остались далеко позади.
Более года я подготавливался к вступлению в комсомол. Я изучал программу и устав, читал важнейшие труды Ленина и Сталина и, конечно, «прорабатывал» Краткий курс истории ВКП(б).
Когда я, наконец, почувствовал себя готовым к вступлению, я подал заявление в первичную организацию комсомола. В заявлении я, как полагается, высказал свое желание вступить в комсомол и обосновал его политически.
Несколько дней спустя я сидел среди русских комсомольцев, внимательно меня разглядывавших.
— Теперь мы рассмотрим заявление о приеме товарища Леонгарда, — сказал секретарь и прочел мое заявление.
В комнате наступила тишина. Я чувствовал себя как на экзамене.
— Лучше всего, если товарищ Леонгард расскажет нам сначала свою биографию. Я прошу товарищей слушать внимательно, а затем задавать вопросы.
В торжественно–официальной обстановке я должен был рассказывать русским комсомольцам мою, несколько необычную, биографию.
Год или два тому назад, во время чисток, я никогда не был бы принят в комсомол. Ни один комсомолец не нашел бы в себе мужества проголосовать за принятие человека, который провел детство в Германии и мать которого была арестована НКВД. Теперь же, осенью 1939 года, положение полностью изменилось. Я смог спокойно рассказывать свою биографию.
— Будут какие-нибудь вопросы к товарищу Леонгарду? — спросил секретарь.
— Какие общественные нагрузки ты выполнял?
— В течение года я был редактором школьной стенгазеты и два года членом редколлегии стенгазеты в детдоме.
— Как обстоит у тебя дело с учебой?
— В 1935/36 школьном году, в 6–ом и в 9–ом классе я был отличником, а в 7–ом и 8–ом классах учился на «хорошо».
Никто не упрекнул меня в более слабых показателях за 1937–38 годы. По всей вероятности у других было то же самое. В годы чисток общий уровень понизился.
— Проработал ли ты историю ВКП(б)?
— Я готов ответить на вопросы из этой области.
Но вопросов не последовало. Было очевидно, что ни у кого не было охоты углубляться в эту осточертевшую всем тему. Вместо этого последовали обычные вопросы о комсомоле.
— Назови важнейшие обязанности каждого комсомольца.
Я отвечал согласно уставу: «Важнейшие обязанности каждого комсомольца:
изучать труды Маркса–Энгельса–Ленина–Сталина, неустанно повышать свою политическую грамотность и разъяснять марксистско–ленинское учение широким массам молодежи, выполнять решения ВКП(б) и комсомола, активно участвовать в политической жизни страны;