Революция отвергает своих детей
Шрифт:
Таким образом положение сотрудников Коминтерна в зависимости от их политической значимости было в продовольственном и жилищном вопросе очень различно. Это была поистине иерархическая система.
Я пробыл в Уфе уже около недели и впервые за долгое время жил так беззаботно.
Рано утром за мной заезжали, в 10 часов я являлся к секретарше, которая меня каждый раз обнадеживала завтрашним днем, получал превосходные обеды и ужины, имел
Время от времени я встречал старых друзей из шуцбундовского детдома или из австрийской секции Коминтерна. Все они вели себя так же, как Грета. Что они здесь делали — этого они не выдавали ни единым словом. Я пытался отвечать им тем же, но у меня это не выходило. Я долгое время был студентом, столько у меня было всяких переживаний в Караганде, так счастлив я был увидеть старых друзей, а, кроме того, ведь, я был еще новичком в «аппарате», — так что иногда, невзирая на мои самые лучшие намерения, я начинал себя чувствовать опять свободно и становился разговорчивым.
Приблизительно через две недели секретарша сообщила мне, что на следующий день утром я еду с двумя товарищами в школу. В 10 часов утра я должен был явиться к ней.
Ровно в 10 утра я был у нее. Кроме меня в комнате было еще два товарища, но она обратилась только к одному из нас.
— Мы считаем, что было бы хорошо, если бы Вы сегодня с двумя товарищами поехали бы в школу, вот билеты.
Она передала мне запечатанный конверт. Двое других протянули мне руку, не назвав своей фамилии. Поэтому и я не назвал своей.
— Автомашина подана. Вы можете ехать. Желаю вам счастливого пути, — сказала секретарша.
Старший группы подвел нас к шикарному ЗИСу и сказал что-то шоферу. Мне послышалось слово «пристань».
Приблизительно через четверть, часа мы действительно оказались на пристани реки Белой.
— Мы поедем на этом пароходе, — сказал старший группы.
Через несколько минут пароход отчалил. Всего только десять дней тому назад я был еще в Казахстане, а теперь я сидел на пароходе с двумя спутниками, с которыми я только что познакомился и даже не знал, как их зовут.
Время шло. Мои спутники говорили мало. Умудренный опытом, я тоже больше не предавался веселой болтовне.
— Хорошая погода, не правда ли? — сказал сопровождающий нас.
— Да, — ответил я.
— Это-то в конце концов, я могу сказать, — подумал я про себя.
Большинство пассажиров, казалось, были простыми гражданами.
Отойдя в сторону, мы немного закусили.
— Благовещенск, — прокричал кто-то.
Мы наверно были в пути уже часа два–три. Многие пассажиры сошли на берег. Я посмотрел вопросительно на сопровождающего, но он отрицательно покачал головой. Мы поехали дальше.
Часов через шесть пароход причалил снова.
— Кушнаренково, — объявили громко и внятно.
Наш
— Я думаю, мы можем уже собираться, — сказал он.
Молча взяли мы свои чемоданы.
Мы сошли на берег уставшими от долгого путешествия, но нас разбирало любопытство, что же будет дальше. Что думали оба моих спутника — мне неизвестно. Они молчали, и на их лицах я ничего не мог прочесть.
На сей раз нас не ждала автомашина — быть может в целях конспирации. Мы побрели с нашими чемоданами не в населенный пункт, а в противоположном направлении.
Кушнаренково, как я потом узнал, маленькое местечко километрах в 60–ти к северо–западу от Уфы. Железнодорожного сообщения с этим местечком не было. Летом единственным сообщением была пароходная линия, а зимой — санный путь. Это было, несомненно, идеальное место для политической школы, которая не должна была обращать на себя внимание, а ученики ее не должны были иметь никакой связи с внешним миром.
Через полчаса ходьбы мы подошли к подножью горы.
— Нам надо подняться на гору, — сказал нам сопровождающий.
Молча начали мы подниматься.
Пока еще ничего не было видно: ни селения, ни двора, ни какого-либо дома.
Спустя четверть часа ходьбы, мы увидели два запущенных дома, очевидно, бывшее имение. Кроме главного здания были еще две–три постройки. Посередине — площадь. Все это выглядело заброшенным — совсем иначе, чем я представлял себе школу Коминтерна.
Я думал, что мы еще далеки от цели, когда наш сопровождающий, сделав неопределенный жест в сторону здания, сказал:
— Пожалуй, мы пойдем сюда.
Перед тем, как войти, он дал последние указания:
— Было бы неплохо заявиться к секретарше. Мы молча поднялись на первый этаж.
Оставив нас, он пошел в секретариат, откуда вышел через несколько минут и, сделав знак рукой молодому товарищу, скрылся с ним за дверью. Я продолжал ждать.
Через несколько минут он вышел и кивнул мне. Теперь, мол, твоя очередь.
Я был принят секретаршей. Снова повторились обычные вопросы и ответы.
После этой знакомой и надоевшей мне до предела прелюдии, она посмотрела мне пристально в глаза.
— В нашей школе имеются особые правила. Во–первых, вы не имеете права покидать пределы этой школы без специального разрешения. Я хотела бы обратить ваше внимание на то, что неисполнение этого правила может повлечь за собой тяжелые последствия. Во–вторых, само собой разумеется, что ни в одном письме вы не имеете права делать ни малейшего намека на то, где вы находитесь. Школа Коминтерна не должна упоминаться ни в письме, ни при указании адреса отправителя.