Рейд в опасную зону. Том 2
Шрифт:
— Дальше сами, — шепчет он.
— Что насчёт складов? — спрашиваю, шагнув ближе.
Он кивает в сторону.
— Один на одном конце кишлака, — машет рукой. Второй за большим домом старейшины — на другом.
Смотрю в его глаза. Они пустые, как тёмные окна. Этот человек давно выбрал нашу сторону, но его надо беречь.
— Уходи, — киваю я.
Он растворяется в темноте, будто его и не было. Мы остаёмся одни.
Тропа петляет, как змея, то вверх, то вниз. Камни под ботинками неустойчивые, и каждый шаг грозит сорваться в пропасть. Я иду первым,
Сзади слышу шорох — это Колесников ловит баланс, зацепившись за камень.
— Колесо, ты можешь хоть раз пройти молча? — шепчет Гусев.
— Товарищ прапорщик, Я и так почти на носках иду, хоть балеруном становись.
Шохин идёт последним, вжимаясь в склон. Он молчит, но видно, что думает он чем — то своём. Я специально замедляюсь, чтобы догнать его взглядом.
— Ты что такой хмурый, Сань? — бросаю через плечо.
— Думаю, имею ли я право на Леночке жениться, — отзывается он тихо, будто разговор может разбудить спящих духов в горах. — Ведь я солдат. Всякое может случится.
— Да брось ты! Думать о таком, все будет в порядке.
Колесников тут же оживляется.
— Леночка? Та, что бинтовала нашего Сухова, когда ему в ногу стреляли? Ты что, серьёзно? — шутит он, желая разрядить обстановку.
Прекрасно зная их историю.
— А чего не так? Девушка хорошая, — отвечает Шохин, но голос у него напряжённый.
— Хорошая! — Колесников даже останавливается, чтобы выразительно развести руками. — Это она тебе так сказала, когда бинтовала — «Александр Николаевич, вы мужчина моей мечты, давайте я стану вашей женой, а вы будете каждый день рассказывать мне, как вы укладываете моджахедов пачками»?
Шохин фыркает, но молчит.
— Слушай, а свадьба где будет? — не унимается Колесников, шутливо пихая его локтем. — Тут, под пальмами, с верблюдами в качестве свидетелей? Или дождёшься дембеля, и будете в ЗАГСе клясться «в горе и в радости»?
— Отставить! — шепчу я, оборачиваясь, но уголки губ всё же поднимаются. Колесников, конечно, балагур, но в таких ситуациях это иногда помогает.
— А что? Я по делу, — продолжает Колесников. — Леночка — барышня хорошая, но ты подумал, как она тебе тут котлеты будет жарить? Или сразу на сухпайки перейдёт?
— Колесников, я тебя сейчас сам в сухпаёк упакую, — тихо огрызается Шохин.
Гусев смеётся, но приглушённо, чтобы звук не разлетался.
— Тихо! — рявкаю, хоть и полушёпотом, но строго. Серьёзность возвращается на лица, смех стихает. Впереди тропа снова сужается, превращаясь в почти отвесный спуск.
— Занять позиции по одному, — приказываю. — Интервал — десять метров.
Мы движемся осторожно, чувствуя, как пот стекает по спинам под амуницией. Тишина вокруг такая плотная, что слышно, как камни падают вниз, ударяясь друг о друга. В какой-то момент Колесников шепчет сзади.
— Если что, товарищ капитан, я у Шохина на свадьбе тамадой буду. Только за рюмку
— Колесо, ты никогда за словом в карман не лезешь! — шепчет Гусев.
Смешок в опасной ситуации помогает расслабиться хоть на пару секунд.
Тропа ведёт нас к небольшой ложбине, где мы делаем короткую остановку. Вдалеке виден кишлак — тёмные дома, высокие заборы, и ни одного огонька.
— Два склада, — напоминаю я, осматривая карту, которую передал информатор. — Один вон там- на том конце кишлака, второй — за домом старейшины. Всем понятно?
— Да, товарищ капитан, — тихо отвечает Гусев, подтягивая рюкзак.
— Колесо, давай живее.
— А я что? Я всегда на боевом, — отвечает он, делая серьёзное лицо.
Но это лицо меняется, когда из-за холма, где-то далеко в стороне, слышится лай собаки. Мы все напрягаемся, замираем.
— Кажется, нас почуяли, — шепчет Шохин.
— Лай далеко, — говорю, хотя сам в этом не до конца уверен. — Ещё пять минут и разбиваемся на группы.
Тропа ведёт вниз, в кишлак.
Тишина сгущается, пока мы спускаемся ниже, чувствуя, как кишлак становится всё ближе и ближе.
— Делимся на пары, — говорю, оборачиваясь к своим. — Я с Гусевым, ты — Колесников с Шохиным.
Шохин поднимает брови.
— Там — наш? Показывает на дальний конец кишлака.
— Да. Мы с Гусевым берём второй. Работаем тихо, быстро. Встречаемся здесь через час.
Все молча кивают. Мы пожимаем друг другу руки. Свиридов с Шохиным уходят первыми, их фигуры растворяются в тени.
— Гусев, за мной, — киваю напарнику.
Он подтягивает рюкзак и следует за мной.
Мы идём медленно. Я прислушиваюсь к каждому звуку. Глухой лай собаки где-то вдали заставляет замереть. Гусев наступает на сухую ветку — треск кажется громче выстрела. Я оборачиваюсь, киваю, чтобы он был осторожнее.
Добираемся до склада. Это небольшое здание с плоской крышей, едва освещённое. Дощатая дверь, которая кажется хлипкой.
— Ждём, — шепчу, присаживаясь в тени.
Гусев кивает. Его рука на автомате.
Через пару минут из дома напротив выходит фигура. Мужчина в тюрбане с лампой в руках. Он проходит мимо склада, бросает взгляд по сторонам, но не замечает нас. Уходит. Я жду ещё минуту.
— Действуем, — подаю сигнал.
Мы подбираемся к двери. Я вытаскиваю нож, чтобы взломать петлю. Металл тихо скрипит, когда она поддаётся. Гусев уже держит взрывчатку, я открываю дверь. Внутри — ящики, много. Гранаты, автоматы, какие-то коробки с патронами.
— Заложить по краям и по центру, — командую.
Но мы не успеваем. Снаружи слышен шум. Мы выскальзываем наружу и прячемся за углом здания. Кто-то идёт.
— Ложись, — шепчу, толкая Гусева к земле.
Два человека появляются из-за другого угла. Один несёт фонарь, другой — автомат. Мы замираем в тени.
— Что за шум был? — слышу голос.
— Мыши, наверное, — отвечает второй, осматриваясь.
Они стоят так близко, что я слышу их дыхание. Один поднимает фонарь, освещая дверь склада.