Рейд за бессмертием
Шрифт:
— Унтер-офицера Девяткина просют до квартиры батальонные командиры!
Вот не задался день! Пришлось вставать и отправляться, срочно заедая слабый пока выхлоп чесноком, чтобы не нарваться на неприятности на ровном месте.
Зря беспокоился. На дворе казачьего дома, в котором квартировали обер-офицеры 2-го батальона, под раскидистым орехом стоял богатый стол. Отмечали чье-то повышение в звании. У большинства сидящих на груди красовалась медаль «За взятие Ахульго». Лишь несколько «белевцев», затесавшихся в компанию, не могли похвалиться этой знатной наградой.
Рассказывал он долго. Всех больше всего поразил подвиг рядового Осипова.
— С тебя, Василий, брали письменные показания по этому делу?
— А как же. У генерала Засса. Все честь по чести.
— Ну, тогда, если подтвердится, ждите приказа по войскам. У нас ведь как заведено: если хвалиться нечем, обязательно чей-то подвиг будут расписывать во всех подробностях.
— Как бы нам, господа, самим не оказаться в положении осажденных черноморских гарнизонов. Свалился Шамиль нам на головы. Скоро выступим в новый поход. Опять пойдем через Гехийский лес. Сколько можно там плутать? Ведь каждый год одно и то же.
— А ведь всего полгода назад все были уверены, что войне на Кавказе конец…
— Допрыгались!
— А награды? А продвижение по службе? — встрял в разговор один из «белевцев».
На него посмотрели, как на идиота. Ты выживи сперва в первом бою, а там посмотрим, что тебя ждет: признание, награды или презрение сослуживцев. Тут привыкли судить по делам, а не по застольному трепу.
— Как новый командир? — спросил Вася. — Лютует?
— Боевой! — успокоили его куринцы. — Наши уже и песню сочинять принялись. Пока только первые слова придумали: «С нами бог и Фрейтаг с нами!»
— Серьезная аттестация! Заслуженно? — заинтересовались новички.
— Вполне! За спинами не прячется. В штыковую идет впереди. Отлично видит поле боя. Чувствует его ритм. Он из породы командиров, чей полк может вынести на своих плечах всю битву.
— За командира! — громко закричали за столом и подняли чаши.
На улице быстро темнело. Из дома принесли свечи в тяжелых восточных шандалах древней работы. Наверняка, добыча предка хозяина дома, ходившего за зипунами в персидские края.
— Что с моим отрядом? Как Дорохов, еще на коне? — задал Вася самый важный для него вопрос.
— В порядке все с отрядом. Генерал Галафеев его при себе держит в Грозной.
— Слава Богу, мне туда и надо!
— Утром будет конвой. Доберетесь.
— Ваши благородия! Не откажите в просьбе. Мне бы для детишек какой подарок. Ну, для тех, которых я из Ахульго приволок и Лосеву, поручику нашему, отдал на воспитание.
— Кормящий отец! — засмеялись за столом. — Повезло Лосеву со службой в резервной бригаде. Дома чаще, чем мы, бывает. Вот и в новый поход его не берут. Так и прокукует в поручиках до выслуги. Внеочередное звание ему не светит.
— Так что с моей просьбой? — поморщился Вася от несправедливых слов в адрес Игнатича. — Грудничку, понятно, рано пока подарки дарить. А вот пятилетнему Дадошке… Не мой же горлорез ему отдавать.
— Так и быть,
— Вашвысьбродь! — задохнулся Девяткин при виде подполковника Циклаурова.
Все вскочили, опрокидывая чаши и бутылки хереса на блюда со свежими фруктами.
— Ну-ну, успокойтесь! — махнул рукой батальонный командир. — Смотрю, живой, Девяткин? Не прибрала тебя черкесская пуля?!
— Живой, Вашвысьбродь!
— Сейчас денщик принесет тебе музыкальную шкатулочку.
— Век вас благодарить буду!
— Пустое! — отмахнулся подполковник. — Вы, господа офицеры, на спиртное не налегайте. Неспокойно на другом берегу. Справа за Тереком громыхает. И пожары видны в темноте.
— Прорыв?! — забеспокоились опытные «кавказцы».
— Нет! Скорее что-то случилось в надтеречных аулах.
— У мирных чеченов?! Горные напали?
— Утром узнаем.
Узнали от прискакавшего на рассвете гонца из станиц, расположенных напротив селений надтеречных чеченцев.
И прониклись до дрожи случившимся несчастьем. Мирные аулы, десятилетиями жившие бок о бок с русскими, в одночасье восстали, поверив эмиссарам Шамиля. Перебили своих князей, офицеров русской службы. Забрали семьи, немного имущества, которое поместилось на арбах, и стремительным маршем отправились за Сунжу, чтобы затеряться в густых дремучих предгорных лесах. Бросили дома, часть скота, пожитки, накопленные за долгие годы спокойной жизни. Не только разгромили имения предателей-офицеров, лишь небольшая часть которых сумела переправиться на левый берег Терека, но и свои сакли поджигали недрогнувшей рукой. Теперь в огне была все Чечня — от Кавказских хребтов до самого Терека.
Вся кордонная Сунженская линия пришла в движение. Стало ясно, что первоначальная цель экспедиции генерала Галафеева резко поменялась. Требовалось наказать мятежников. Не дожидаясь приказов от Граббе, стали готовить отряды к походу. Гонцы засновали от Грозной до Червленой и обратно. С одним из таких конвоев Вася добрался до крепости днем 29-го июня.
Полковая штаб-квартира встряхнулась от скуки гарнизонной жизни. Суета страшная. Артельные повозки готовят к походу, загружая канонический провиант. Зарядные ящики набивают снарядами. Лошади ржут, люди мечутся. Множество солдат в незнакомых мундирах, производящих нелепые телодвижения, как часто бывает с теми, кто оказался в непривычной обстановке. Шум, гам, пыль столбом под жарким солнцем.
Посреди полкового плаца, не обращая внимания на теребивших его вестовых и денщика, стоял поручик Лосев с окаменевшим безучастным видом, уронив руки вдоль тела.
Вася бросился к нему.
— Вашбродь! Что приключилось?! Отчего такой потерянный?!
Командир карабинерной роты поднял на Девяткина покрасневшие глаза. С натугой разлепил рот, когда тень узнавания проскользнула в его глаза:
— Вася… Вернулся…
— Игнатич! Что как неродной! С детьми что? Аль с супругой?
— Беда, Вася, беда! Дадо пропал! Гезель, сучка лезгинская, украла!