Резервный день

Гуревич Рахиль

– Вот и мы с тобой – все белые, – сказал Дэн, удивляясь и восхищаясь ходом моих наблюдений. – Как эти ёлки.

– Да ну. Разве это белые? Снег – покрытие, мы – покрытые.

– Верно!

– Покрытие легко разрушится при повышении температуры всего на пять градусов.

– Верно, – Дэн улыбнулся и подвёл меня к памятнику преподобного Косьмы.

Серебристые ёлочки, вокруг памятника почему-то никогда не наряжают. На постаменте, у складок каменной одежды аккуратно примостились два каменных башмачка.

Дэн писал в своём проекте о Косьме. Говорили, что это был гениальный проект, который победил заслуженно и справедливо.

– Святой Косьма

основал Мирошев-посад, – начал Дэн, поправив несуществующие очки.

– Дэн! Ты покороче, – попросила я. – Как для маленьких.

– Я к тому, что Косьма основал город, а я – возродил наши отношения.

– Ну Дэн… Пожалуйста без спорных параллелей.

– Косьма ходил по лесам, бродил, надо было где-то жить; сподвижники под его руководством вырыли ров. В миру, пока к Косьме не явился кто-то фантастический, светящийся и крылатый, Косьма был строителем – плотником Кузьмой Петровичем. Косьма и теперь считается покровителем строителей. Когда Кремль был построен, сразу начались набеги. Всем же хочется отобрать, украсть на халяву. Косьма отбил атаку турок, татар – кочевников… или разбойников – забыл. Многих жителей Мирошева спас. Но сам был ранен: ему плечо рассекли. Интересно?

– Так интересно! Главное, что просто и без цитат.

– Тогда назло тебе цитата наиз 24 : «Умирая, Косьма отдал сподвижникам ларчик: в нем лежала сверху икона преподобного Косьмы, мешочек с десятью целковыми и мелким серебром, две изломанные деревянные игрушки, похожие на плотницкие инструменты, и бережно завернутая в бумагу пара истертых сафьяновых башмачков, которые Кузьма Петрович носил в своем ребячестве… Теперь это – реликвии, они хранятся в мирошевских церквях», 25 – оттараторил Дэн.

24

Наиз (шк.,сленг.) – наизусть

25

С. Т. Аксаков, «Биография Загоскина», 1852 г.

– Сафьяновые башмачки. А я на памятник и внимания никогда не обращала: памятник и памятник, – я провела рукой, очищая от снега башмачки, они зачернели на белом фоне, стало видно, где у них каменная шнуровка…

– Знаешь, Арина, – сказал Дэн. – Когда я уже написал проект, особенно, когда по региону победил, я часто стал сидеть тут на постаменте. Я, как и ты сейчас, гладил рукой башмачки, просил Косьму помочь мне на всероссийской краеведческой олимпиаде. Перед тем, как ехать в Москву на финал, я от нервов стал ходить не только к Косьме, но и к памятнику Загоскина, и к Вечному огню, и даже в Семенной ездил к мемориалу, и на кладбище в Семенном стал гулять.

– Зачем? – удивилась я. – Ну Вечный огонь тут рядом, у Кремля, недалеко. А в Семенной-то зачем? А на кладбище?

– Понимаешь, Арина, я понял перед всероссийским конкурсом. Сам понял, мне никто не подсказывал: чтобы хорошо рассказать о крае, надо общаться с предками. Походить мимо надгробий, почитать имена, у вечного огня с прадедом поговорить… Мой прадед похоронен совсем в другом месте, на братской могиле в Дмитрове, это западнее. Там он погиб, там почти вся пехота полегла в боях за Москву. А тут – просто мемориал уроженцев Мирошева, ушедших на фронт. Но я всё равно здесь с дедом общаюсь.

– Правильно. – Я встала с постамента: – Твой дед…

– Прадед…

– Он всё равно

здесь в разных невидимых мирах витает, хоть и погиб далеко отсюда…

– И тебе не смешно?

– Нет.

– И ты в это веришь?

– Конечно.

– Химик, материалист, и веришь – в духов?

– Ден! – улыбнулась я. – Травы живут один год, полгода, и то шепчут, разговаривают… Я тебе это точно говорю! А тут – души людей, которые давным-давно в Мирошеве жили… Я верю в то, что кто-то иногда, не всегда, но иногда, нас оберегает, помогает.

– Значит, ты веришь в бессмертие?

– Я? – я не знала что сказать, я даже испугалась.

– Да. Ты, Арина.

Я тогда не думала так уж много о смерти. Я знала одно: надо всегда бороться со злом, надо давать отпор врагам, и не надо травить себя продуктами, спиртным и табаком.

– Почему такие сложные вопросы, Дэн?

– Ты же говорила только что, что мой прадед – он здесь.

– Я не сказала, что он – здесь. Я имела в виду немного другое. Это очень личное, Денис, я не хочу об этом распространяться. Но что-то необъяснимое витает над людьми. Это можно назвать религией, философией, мистикой, но что-то необъяснимое есть.

И я рассказала Дэну о том, как у папы на работе поначалу шло всё очень плохо, и громкое провальное дело восьмидесятого года мучило его. А потом вдруг всё изменилось. Казань, знакомство с мамой, усыновление Ильки, моё рождение… Может, это просто стечение обстоятельств, теория случайных чисел, теория вероятности?

Дэн сказал:

– Не знаю. Но я тебе тоже признаюсь. Только не принимай меня за психа. Как только я начал свою защиту, я стал не самим собой, а как будто и Косьмой, и Загоскиным, и сразу всеми плотниками, которые первый Кремль возводили. А когда дошёл до Отечественной войны, то даже стихи зачитал, которые до этого не учил наизусть и не собирался зачитывать. Без запинки зачитал. Я стал не собой, понимаешь, Арина. Я стал как будто проводником нашего города, нашего мирошевского края. И члены жюри потом говорили, что такое впечатление, что я рассказываю, а они – всё видят. Только из-за устного выступления я победил, потому что проекты у многих были суперские, особенно у девушки из Алтайского края. Скажи: я сошёл с ума?

– Не знаю, Денис. По-моему это вдохновение.

– С чего ты взяла?

– Пропана Ивановна, мой репетитор, говорит, что многие научные открытия – от вдохновения и научному психоанализу не поддаются.

– Но я ж не Менделеев.

– Не в этом дело, Денис. Дело в том, что сон – это не только просто сон. Это как раз то, о чём я тебе говорю. Это какие-то высшие сферы. Невидимые, неощутимые, может быть твоим сознанием и созданные. И ты в них попал, понимаешь? Менделеев много думал о таблице, и только тогда она ему приснилась. Бутлеров годами думал о связях в веществе и открыл теорию. Ты много думал о нашем городе, о крае. Не о проекте, заметь, не о защите, а о крае – тот же эффект.

Дэн смотрел на меня странно. Я попыталась объяснить:

– Вот химик открыл новый элемент или новую реакцию, описал. Он потратил много сил на это. Это новое могло и не встречаться в природе, а могло и встречаться, понимаешь. И тогда по большому счёту получается, что химик не открыл, а первый описал, зафиксировал. И так – в любой науке. Описаны законы движения. Но мы и раньше двигались по этим законам. Твой проект по краеведению он витал в воздухе, в стратосфере – где-то. Проект ждал, когда кто-то его материализует, и этим человеком стал ты, понимаешь? Это вдохновение , Денис, сложно объяснимая вещь.