Режим бога (Последний шаг)
Шрифт:
Вторая женщина, пышнотелая статная блондинка, чувственно улыбнулась полными губами сразу и Айяту, и Ноиро, и Та-Дюлатару.
— Чего она от него хочет? — шепнул Ноиро, подавшись к уху Айята.
— Она хочет вернуть Альвинору кое-что, принадлежащее ему, — вступил в разговор высокий мужчина с ярко-зелеными глазами, небольшой бородкой и такими же длинными и пепельно-русыми, как у Элинора, волосами, распущенными по плечам. — И поручить ему работу.
— Ваццуки прав, — кивнула темноглазая. — Мы отправимся туда впятером. Таково предназначение.
— Но мы же спешим! — воскликнул журналист, не обращая внимания на рукопожатие
— Здесь вообще нет времени, звездный человечек, — грудным голосом ответила ему блондинка, приблизилась и провела пальцем по кромке выреза своего бархатного платья. Ноиро показалось, что где-то рядом зашипела змея. Он отпрянул, однако успел увидеть, что зеленоглазый бородач, названный брюнеткой Ваццуки, подал присоединившемуся к ним Элинору нечто, издалека напоминающее стеклянную сферу. — Не скучай и не бойся, это не твое испытание!
Он готов был поклясться, что на одно мгновение между ее аппетитных подушечек-губ мелькнул раздвоенный алый язык, а зрачки сошлись в вертикальные черточки по центру серо-голубой радужки.
— Сладкий! — она сделала вид, будто хочет его игриво куснуть, и метнулась к своим попутчикам, зачем-то открепляя от корсажа кроваво-красный бутон розы.
А потом они вдруг все как один приняли облик крылатых черных ящеров и, взлетев, растворились в фиолетовом сумраке Обелиска…
— Так и будете стоять? — сварливо проворчал знакомый голос позади Ноиро и Айята, провожавших взглядом загадочную пятерку.
Из разлома в земле, постанывая, выволакивал искалеченное окровавленное тело Та-Дюлатар. Разлом полыхал огнем, и темно-серый плащ целителя густо дымился.
— Но… ты же… — растерялся Ноиро и для подтверждения посмотрел на юного сына племени Птичников, а потом в сторону только что захлопнувшихся ворот в Обелиск. — Это правда ты?!
Элинор только буркнул что-то неопределенное. Лишь тогда они, опомнившись, догадались броситься ему на помощь.
— Ох и надоело же мне все это… — прохрипел лекарь и лег, вытягиваясь на земле между въездом на мост и закрывающимся разломом. — Сколько уже можно помирать? — он мазнул ладонью под разбитым носом. — Так недолго окончательно утратить веру в людей…
— Что нужно делать? Говори, мы перевяжем или…
— Да само пройдет сейчас, это же… уф… это же Обелиск… иллюзия….
— Ничего себе — иллюзия! Кто тебя так?
Элинор язвительно усмехнулся:
— Верные и любящие подданные!
Раны его и в самом деле затягивались с невероятной скоростью, переломы срастались, ожоги покрывались здоровой кожей, опаленные волосы отрастали. Айят молча сидел рядом на корточках, а Ноиро никак не мог понять, откуда здесь взялся Кристиан, только что на их глазах улетевший в Обелиск с остальными:
— А когда успели-то?
— По-твоему, три с половиной тысячи лет — не срок? — лекарь наконец смог подобраться и привстать на локте, все еще поохивая от боли в разбитых и только-только заживающих ребрах. — Тут вот… — он вытянул из кармана большую черную пуговицу и подкинул ее на закопченной ладони. — Это пропуск нам… от хогморов… Ноиро, прекрати ковыряться в моей памяти, позволь мне перевести дух, и я сам удовлетворю твое любопытство.
— Нам пора к предкам, ушедшим-за-горизонт-в-ночь, — подал голос Айят.
— Вот, слышишь его? — подтвердил Элинор, уже садясь и утирая оставшуюся кровь.
Ноиро закрутило в водовороте воспоминаний лекаря.
Он видел отнюдь не каждый день его жизни на неизвестной земле, лишь самые яркие воспоминания — когда люди строят прекрасные города и веселятся на праздниках, когда встречаются влюбленные, когда творят шедевры мастера искусства. Ему хотелось обратно, он ни на минуту не забывал о тех двоих, которых оставил там, перед Обелиском, но шли годы, десятки, сотни лет, сливаясь в озера тысячелетий. И он терпел, ждал, привычно погружаясь в работу и стараясь не думать о своем настоящем деле. Ему это было не впервой — и терпеть, и ждать, а десять лет или тысячу — уже не имело особенного значения…
Он был среди людей, создавших его в том мире, который сотворил он сам, и его почитали, но не страшились.
А потом… воспоминания пластались короткими полуобгорелыми лоскутами.
Тварь, похожая на гигантскую бурую жабу с хвостом, волочет за собой безвольных людишек, некогда творивших и любивших, а ныне покорных ей. Она взяла их на простые, самые простые низменные инстинкты: страх, голод и холод, желание быть как все, но при этом богаче и влиятельнее других членов стаи. Она внушила им, что они вольны выбирать сами, без хогморов, которые якобы управляют ими по своему усмотрению. И таких жаб было много, очень много, и люди породили их сами, деградируя и впадая в дикое безумие.
Он лицезрел гибель соратников — людей, еще сохранивших здравый рассудок. Он бился за них, но тех, других, было больше. Он видел, как калечили зеленоглазого хогмора из их квинтериума, но к тому времени его самого уже добивали в собственном Бастионе — самом прекрасном здании Рэанаты недавнего прошлого [17] …
Он погиб, даже не зная, удалось ли выжить остальным, и только вновь увидев фиолетовую мглу Обелиска с острым ледяным шпилем и нащупав в кармане заколку хогмора мудрости, понял, что завершил миссию, обрел свободу и получил возможность провести своих спутников туда, куда живым заказан путь.
17
Роман о злоключениях хогморов можно найти по адресу href=http://samlib.ru/editors/g/gomonow_s_j/hiddenintheshedows.shtml%22=%22
Пелена сползла. Ноиро смотрел в глаза уже поднявшегося на ноги и слегка похлопывавшего себя ладонью по локтю Элинора, который ждал его со скрещенными на груди руками и скептической усмешкой на устах.
— Ты удовлетворен подробным отчетом о моей неудачной административной деятельности, мэтр Сотис? Или задержимся тут еще? Разобьем лагерь?
— Сексуальная красотка сказала, что здесь нет времени.
— И Шесса не соврала. Времени здесь нет. Но и у нас его маловато.
Они втроем направились к воротам.