Режим бога (Последний шаг)
Шрифт:
Хаммон усмехнулся, чуть подался ему навстречу и поманил к себе пальцем.
— Потому что это может сделать только вторая половинка одного целого. Только сам себя можешь избавить от этой напасти, понимаете, нет?
— Нет, извините!
Старик вздохнул:
— Да что тут не понять? Лишь настоящая любовь между настоящими попутчиками сворачивает горы, и ничто им не преграда. А когда они поодиночке, то и погибнуть могут, вот так вот… Потому мы все неосознанно и тянемся, ищем эту свою половинку… Чувство самосохранения нами руководит, желание безопасности… Ну и романтика, конечно! Что ж в том плохого! Это
— Но как же вызволить эту девушку из Тайного? — шепнул Дэсвери, оглядываясь на неподвижного журналиста, вытянувшегося, будто мертвец.
— Кристи за ней сходит. Он похож на нынешнего мэра…
— Как две капли воды похож!
— Ну и вот! Ему бы еще нашей речи выучиться как следует, ну да не до роскоши нам теперь. Подберем ему что-то из одежды, подстрижем косматого… Авось и прокатит… А там поглядим, в коме она или что…
— Так у вас все просто на словах!
— Непросто, непросто… Но пробовать придется, — старик повертел в пальцах маленький пультик, управляющий ОЭЗ. — Не сможет тело без присутствия духа в этом мире оставаться долго…
Тут Дэсвери, кое-что вспомнив, спросил:
— А как же он тогда вставал, чтобы отбиваться?
— Кто?
— Сотис. Горничная мне сказала, что они с Та-Дюлатаром выгнали отсюда бандитов…
— Вы на него посмотрите, мэтр, могло ли такое встать и, тем паче, отбиваться?
— Но вы же сами рассказывали, что дома у вашего друга… в том мире… был приемный сын, вылитый Ноиро, и он теперь с ним возится, как со своим… А горничные так и считают, что Ноиро…
— Я уж не знаю, кого там считают ваши красавицы, но это тело, — Хаммон кивнул на Сотиса, — лежало тут бревном под этим самым куполом, — он снова показал пульт, — пока Кристи с Айятом и сузалийцем гоняли вооруженных полудурков. Те — не поверите! — мигом хвосты поджали и бегом отсюда. Что уж парни над ними вытворили… боюсь и представить. Слиняли — и духу не осталось, только погром… Что поделать…
Дэсвери поднялся со стула и задумчиво поскреб в коротких жестких волосах, еще сохранившихся на затылке:
— Ну что ж, значит, следующий шаг — поездка в Тайный… — он поежился: — А это будет похуже погрома…
Но едва он тронул ручку двери и потянул на себя, на пороге возник хмурый Та-Дюлатар.
— Всё… — тихо сказал он.
Дэсвери опустил взгляд на его руки. Целитель был уже без перчаток, но там, где они заканчивались, на коже и на подвернутых рукавах светлой рубашки темнели подсыхающие пятна крови, которые он почему-то не смыл.
— Что там, Кристи? — подал голос Хаммон, а телеведущий уже все понял.
Врач прислонился спиной к косяку, запрокинул голову и прикрыл глаза:
— Его нужно похоронить… — сказал он почти без акцента.
— Сколько ему было? — Дэсвери спросил это, лишь бы нарушить мучительное безмолвие, повисшее вдруг в спальне.
Та-Дюлатар что-то произнес, и Хаммон перевел:
— Девятнадцать…
Пинерус вошел в палату и хмуро посмотрел на приборную панель. Как и ожидалось, все без изменений. Он снова попытался убедить себя, что пациентка все равно не проснется и что они только мучают ее, не давая уйти туда, куда она должна уйти. Ему, конечно, было лестно, что сам Картакос
Впрочем, колебания были недолгими: рука, дрогнув лишь вначале, затем твердо потянулась к оранжевому тумблеру.
— Ах сволочь! — вдруг прорычали за спиной.
Пинерус подпрыгнул, но на него уже навалилось что-то с острым запахом перегара, бранящееся и неуклюжее. Все это время оно, похоже, пряталось за шкафом с инструментарием, и врач не заметил его при входе в палату. А оно все время было тут и наблюдало.
— На по!.. — выкрикнул нейрофизиолог и тут же был схвачен за горло и перевернут на спину.
Пинерус увидел перед собой спитое побуревшее лицо Читеса — человека непонятной специальности и неопределенной должности, околачивающегося среди приближенных Форгоса.
— Ах ты поганый сузалийский шпион! И сюда уже пролез! — орал Читес, пытаясь одновременно тузить кулаком бедного полузадушенного медика. — Вредитель! Мы вас всех переловим!
Тот дернулся и, на секунду освободившись, просто заголосил: «А-а-а-а!» В коридоре послышался топот и крики. Рука сивого снова стиснула глотку жертвы, и Пинерусу стало совсем дурно.
Он даже не сразу понял, что его освободили.
Читес корячился в руках охранников, вопил что-то о шпионах, разъедающих плоть великого Кемлина, о проклятых сузалийцах, которые спят и видят, как бы развратить его народ «своими цацками», и еще много о чем.
Пинерусу помогли подняться, и он потрогал горло, проверяя, не сломаны ли хрящи, и еще не совсем веря в избавление.
— Что тут у вас произошло, господа?! — недоуменно спросил начальник охраны больницы.
— Он напал на меня… — просипел Пинерус, и кто-то подал ему стакан воды.
— Господин Читес? — начальник повернулся за разъяснениями к сивому. — В чем дело?
— Он сузалийский шпион! Эта девка должна нам сказать, где находится артефакт, и тогда технологии Кемлина будут обгонять весь мир на сотни лет! А поганые заморыши хотят, чтобы она замолчала навсегда, ясно? Арестуйте его! — брызжа пеной и подпрыгивая в объятиях нескольких здоровых парней, проверещал Читес.
На багровой его шее проступили все жилы. Казалось, сейчас в нем что-то лопнет, и он растечется по палате лужей перебродившего алкоголя с небольшой примесью крови.
— Так, ясно.
Не спрашивая больше ни о чем, начальник вышел в коридор и набрал номер секретаря мэра:
— Это Осо Даммон, начальник охраны больницы, где лежит известная господину мэру пациентка, — сказал он. — У нас тут небольшой конфликт, я прошу соединить с мэтром Форгосом.
— Ждите, — надменно бросил секретарь, получив вслед не высказанное вслух, но очень прочувствованное и абсолютно не печатное ругательство: бывший военный, Даммон ненавидел таких чванливых хмырей, как помощник мэра. Наверняка будет подслушивать их разговор с Форгосом! Ну не может быть, чтобы мерзавец не доносил на своего шефа Самому. Няньки есть повсюду…