Режиссёр смерти: Последний дебют

Кипари Сан

Стюарт, Гюль и Табиб, пришедшие на этаж, удивлённо посмотрели на них.

– Что вы так пялите? – нахмурилась Марьям.

– И как только вы можете быть такими беспечными?.. – прошептал ошеломлённый Такута.

– А мне заплетёте косичку? – внезапно подошёл к ним Гюль, присев на корточки. Все удивлённо уставились на старика.

Сэмюель, не раздумывая, воскликнул: «Да!» и принялся за плетение косички с правой стороны. Марьям присоединилась и со второй стороны начала заплетать вторую косичку из его чёлки.

Стюарт и Табиб решили не участвовать в этом

и отправились в курильню, однако на полпути их схватил Лев и утянул в косичное безумие. По итогу все под конец часа сидели с косичками и весело скакали от темы к теме, ненадолго забыв про ужасные события.

***

Раздался стук.

Стюарт, бродящий по комнате от угла в угол, открыл дверь и встретился лицом к лицу с обеспокоенной Эллой.

– Элла?

– Дорогой, госпожа Грацозина просит тебя. Ева по её просьбе уже давно ушла, я одна за ней присматриваю, и сейчас она зовёт тебя.

– Зачем?

– Не знаю.

Они помолчали.

– Стюарт, тебе страшно?

– ...да.

– Всё... всё будет хорошо. Я рядом.

– Элла... Я боюсь больше всего на свете, что потеряю тебя, особенно в этой ужасной игре. Прошу... обещай, что не умрёшь. Я понимаю, что такое обещать нельзя, но прошу тебя...

– Обещаю, любимый, обещаю. Я буду рядом с тобой, не смотря ни на что, и даже смерть не разлучит нас, слышишь?

– Слышу и понимаю. Я тоже буду предельно осторожен и никогда не брошу тебя.

Элла осторожно взяла его за руку, которую тот с нежностью поцеловал, и повела за собой на четвёртый этаж в комнату хореографа. Лебедина полулёжа находилась в постели, укрывшись одеялом, и смотрела куда-то вдаль; взгляд её был потухший и будто мёртвый. Увидев Эллу со Стюартом, она мгновенно вернулась в реальность и слабо улыбнулась.

– Здравствуй, малыш Стюарт.

– Добрый вечер, госпожа Грацозина. Как ваше самочувствие?

– Вполне сносно, но не об этом речь. Я очень ждала тебя.

– Но зачем?

– Чтобы поговорить с тобой напоследок. Я чувствую, что дни мои сочтены.

Эти слова громом прогремели в тишине комнаты и до ужаса поразили актрису с музыкантом.

– Почему вы так думаете?..

– Предчувствие, простое предчувствие. Присаживайтесь, я хочу с вами двумя поговорить, пока у меня есть время.

Она указала на стулья, и пара, замешкавшись, заняла их.

Лебедина горько усмехнулась:

– Я умру. Я предчувствую, что стану следующей жертвой, и слова Ворожейкина о том, что в комнате находится будущая жертва, только укрепили в моём мозгу мысль о моей скорой кончине. Я хочу, чтобы рядом со мной хотя бы ненадолго присутствовали люди, которым я могу довериться, т.е. ты и Элла. Я не знаю, почему, но я чувствую с вами родственную связь, – она посмотрела на них и слабо улыбнулась. – Я и в самом деле люблю фиолетовый цвет, и вы оба фиолетовые... как интересно вышло. Фиолетовый цвет... очень красивый и редкий.

– О чём вы хотели поговорить? Не о цветах же.

– Да, малыш Стю, не о цветах. Я хочу, чтобы вы в будущем передали моему супругу, что меня больше

нет в живых. Я чувствую: вы победите в этой игре и отыщете подлеца, а чувства редко меня подводят. Мне всегда говорили, что у меня есть дар провидения и, скорее всего, так оно и есть.

– Вы так уверены, что мы доживём до конца...

– Потому что вы сильны: что ты, что Элла, вы оба пылаете силой, способной спасти всех. А я иссякаю, увядаю, как цветок на своей же могиле. Я чувствую скорую смерть, не только свою, но и... – она погладила свой живот. – ...своего ребёнка.

Стюарт и Элла широко распахнули глаза.

– Вы беременны?! – враз вопросили они.

– Да, уже месяц как ношу под сердцем своё дорогое чадо. Но, увы, это наш последний вечер: завтра нас уже не станет.

– Почему вы так пассивно мыслите?..

– Потому что это правда, Элла. Я с самого начала чувствовала, что поездка моя – последняя, и что жить осталось мне недолго. И слегла я потому, что перенервничала. Хоть я и здраво понимала, что умру, нервы всё равно подвели меня. Хах... Потому я хочу, чтобы вы лично передали моему супругу: я безумно люблю и буду любить его даже после смерти и буду там, наверху, лелеять наше неродившееся дитя.

– Прошу вас, хватит... – прошептал Стюарт, схватившись за голову. Ужас перед неизвестным и мысли о смерти обуяли его, обволокли весь его ранее хладнокровный разум и медленно пожирали.

– Ты боишься, да? Не бойся; тебя никто не тронет, не посмеет. Ты силён, малыш Стю, потому не поддашься смерти так просто. Я не позволю этому случиться...

Она закашлялась.

– Но почему вы не уехали, если чувствовали опасность? –спросил Стюарт.

– От судьбы не убежишь; смерть в любом случае настигла бы меня. Смерть... Смерть такая странная и непонятная вещь, хотя она меня всегда окружала. Да, верно, ведь я и есть – Смерть... Да... да... – совсем забредила женщина.

– Господа Грацозина, – вновь обратился к ней музыкант, – ы мне говорили, что я как главный герой, но... к чему вы это говорили?

Лебедина покачала головой, и неожиданно слёзы навернулись на её глаза:

– Я не знаю. Я сама порой не понимаю, что говорю. Наверняка ты считаешь меня странной женщиной. Не осуждаю, я понимаю тебя: я даже для самой себя странная и непонятная. Что я делаю? Что я говорю? Я уже не управляю собой... Боже, за что нам это всё?.. Я никогда не желала никому зла, никогда не причиняла другим боли, так к чему нам такие страшные и бесчеловечные испытания? Я прожила так мало, так мало...

Она закрыла горячее лицо руками и горько разрыдалась. Стюарт не меньше Эллы был удивлён странным настроением хореографа. Переглянувшись, они подошли к постели.

– Госпожа Грацозина... – начала Элла, как вдруг Лебедина цепко схватила её за руку. По мертвенно-бледному лицу больной проскользнула судорога, слёзы скоротечными ручьями потекли из её чёрных, будто бездонных глаз.

– Элла! Стюарт! Не бросайте меня, умоляю! Мне так страшно, мне очень страшно! Я не понимаю, почему мне так страшно, но мне очень, очень страшно!