Резидент. Стадия 1-3

Сапрыкин Иван

Зрение вернулось окончательно, и теперь я мог видеть Инструктора во всей красе! А также видеть то место, где происходил наш разговор. Это был непрозрачный стеклянный куб; я висел в воздухе, зажатый со всех сторон невидимым полем, не дававшим мне нормально двигаться. Мой оппонент находился напротив и тоже висел в воздухе, но очевидно поле, что его держало, не сковывало движений; он как бы сидел в удобном кресле, закинув ногу на ногу, в то время как я, словно бы скукожился на неудобном жёстком и невидимом стуле.

На моё возмущение Инструктор лишь слегка улыбнулся, растянув прямую прорезь рта. При этом его глаза оставались невозмутимыми.

– На К-164 очень много дел, - ответил он.

– Я не согласен!

Он вдруг

вскинул брови, осмотрелся по сторонам и удивлённо уставился на меня.

– Я что-то не вижу здесь никого, кто интересовался бы согласен ты или нет, - заявил Инструктор.

– Вот так значит.

Он пожал плечами.

– Ну, хорошо, - с вызовом сказал я. – Вот, что я вам скажу, уважаемый… Инструктор!..

– Инструктор? – удивился он и издевательски улыбнулся. – Это что, новая кличка? Как много у меня имён, оказывается!

– Если нет настоящего, можно использовать любое! – парировал я.

– Ух ты! А ты колючий! Как кактус! Так вот, вюр Кактус, слушайте внимательно…

– Нет, это вы слушайте внимательно! – Терпение практически сошло на нет; я еле держался. – Я не собираюсь больше плясать под вашу дудку. Я сделал своё дело, и покончим с этим! Я выполнил то, что обещал. И вы!.. Вы! Вы теперь обязаны выполнить то, что было обещано мне!

– М-м-м… давайте вспомним, что было обещано. После успешного завершения дела некий зэк, – (На этом слове он сделал особое ударение.) – должен был отправиться на К-164… Хм… Теперь я говорю этому самому зэку, что он прекрасно справился со своим делом и летит на К-164… Что же ему не нравится? По-моему, уговор остаётся нерушимым.

– Не совсем так.

– Что именно не так?

– Уговор был о том, что после успешного завершения дела я буду свободным. И никто: ни вы, ни кто-либо другой не будет заставлять меня выполнять ещё что бы то ни было! Я должен был удалиться в самую… жопу галактики и кануть там в лету! А теперь оказывается, что вы имеете на меня какие-то виды! Вы заставляете работать на себя, хотя это противоречит всем правилам!..

– Правилам?

– Да. Правилам!

– Правилам чего?

– Правилам уговора!

– Скажи мне, уважаемый работник, какой уговор может быть между таким человеком как я и обычным зэком?

– Я не обычный зэк!

– Вот! Это ты правильно сказал.

– Я не то имел в виду. Я имел в виду, что вообще не должен был быть в тюрьме. Моё обвинение было сфабриковано, и вы это отлично знаете.

– Я знаю?!

– Да!

– Откуда мне знать такие… м-м-м… как бы это сказать… подробности?

– Вы перекопали моё дело, изучили его досконально, просмотрели всю мою жизнь! И ещё! Вы прекрасно знаете всю правду, благодаря кому я отправился в тюрьму! Вы это знаете! Вы все из одного круга! А! Как же я раньше не догадался! Так может быть, тот нарик специально был подослан в мой дом, чтобы потом обвинить меня?! Вам нужен был хороший стрелок, и вы искали его среди простого народа, чтобы потом, после того как он всё сделает, ликвидировать его, и дело с концом! Я не прав? Вот, скажите мне, что я не прав!

– Ты не прав, - невозмутимо ответил он.

– Нет! Я прав! Только вы в этом никогда не признаетесь! Кто я для вас? Мелкая сошка! Мышонок, которого можно прихлопнуть в любой момент, и никто этого никогда не заметит! Своих людей вы бережёте. Потому что сами вы не хотите засветиться в ваших тёмных делах. И поэтому вам нужны такие отбросы общества, как я. Меня можно выбросить в утиль, как отработанный материал, а самому остаться чистым! Вы все – так называемые люди высшего общества – вы все сволочи, твари, беспринципные и безнравственные уроды! Для вас жизнь простого человека ничего не стоит! Превыше всего вы цените свой статус! Деньги! Власть! Вес в вашем проклятом обществе! Вы выстраиваете свои дела, не оглядываясь на последствия! Вам всё равно, что будет с населением!

Население вам нужно только для того, чтобы организовать видимость демократии во время очередных выборов! Жалкие людишки должны уметь читать для того, чтобы увидеть нужную фамилию в избирательных списках, и уметь писать буквы, чтобы, где надо поставить подпись и написать фамилию! А всё остальное простым смертным не положено! Все блага, вся настоящая жизнь, наполненная комфортом и довольствием, предназначена только лишь тем, кто носит в своём имени эту проклятую внутреннюю приставку! Вы даже здесь отделяете себя от основного народа! Вы думаете, что вы другие, что вы вылеплены из другого теста! Но у вас также есть две руки и две ноги! Вы также ходите срать по утрам и от вас воняет также, как ото всех остальных! Одно отличие – срёте вы в золотые унитазы! Беситесь с жиру в то время, как где-нибудь кто-то голодает, или какой-нибудь ребёнок мучится от ужасной болезни, ему нужна срочная операция, которая стоит бешеных денег, а у его родителей таких денег нет, и ребёнок продолжает мучиться пока не умрёт! А вам всем наплевать! Вот, если бы каждый из вас направил бы средства таким нуждающимся, как тот ребёнок, вы спасли бы миллионы жизней! А что делаете вы? Вы трубите по всем каналам, мол, вот номер, по которому вы можете перевести какую-угодно сумму, и вместе мы спасём ребёнка! Не стыдно ли вам, сидя на миллиардах, просить простой народ перечислять деньги? Хватает ли у вас совести…

Моя тирада прекратилась на полуслове. Горло сжали невидимые тиски. Дышать стало трудно. Очевидно, мне всё же удалось задеть этого Инструктора за живое. Я кричал, что есть сил, и это ему надоело – он активировал функцию, которая в нашей тюряге называлась «заткнись»: особое электромагнитное излучение сковывало голосовые связки, и нежелательный оратор мигом прекращал говорить неправильные вещи.

Я знал, что захват продлится недолго; не пройдёт и десяти секунд, как меня отпустит, но, к сожалению, продолжить возмущаться я уже не смогу; голос у меня станет хриплым и тихим, и продлиться это состояние до следующего дня; да ещё плюс ко всему, разболится голова, а шея будет ныть, как от сильной ангины.

Сволочь он. Что я ещё могу сказать…

Его губы скривились; острые уголки были презрительно опущены вниз. Его тёмный, злобный взгляд из-под нависающих бровей вонзился в меня, как копьё. Да уж. Я действительно его задел, вывел из себя! Могу себе представить, какой вулкан сейчас клокочет в его нутре! Мыслимое ли дело! Дождевой червь осмелился кричать на бога! Но этот «бог» хорошо держится. Он не выходит из себя; он вылит из стали; и только лишь сквозь глаза струится яростное пламя, словно джет квазара, что испепеляет всё на своём пути.

Наконец, он слегка поднял голову, как будто бы очнувшись от оцепенения, и уже совсем другими глазами посмотрел на меня и слегка покачал головой.

– Как скверно-то, а, - протянул он. – Твой пульс учащён, артериальное давление повысилось, температура тела скакнула на одну третью градуса. И всё из-за чего? Из-за разыгравшегося воображения, из-за ненависти к людям иного круга? – Он покачал головой. – Я считал тебя более… более…

Инструктор замолчал ненадолго, но потом продолжил:

– Впрочем, это не важно. Важнее всего на данный момент другое. И знаешь что?.. Молчишь? Даже головой не махнёшь? Ладно. Продолжим. Все твои разглагольствования насчёт каких-то людей, каких-то кругов, обществ и так далее, я позволю себе пропустить мимо ушей. Это всё обычная софистика. Пустышка, не несущая в себе никакого смысла. Никогда не видел смысла в философии. Мужи, считающие себя в чём-то умнее других, несут чушь, переливая из пустого в порожнее. А мне нужно прежде всего дело в любом разговоре. А если просто сотрясать воздух, то человечество никогда не сделает шаг вперёд. Философия всегда топчется на месте, переиначивая любую тему то так, то этак, в итоге, не приходя ни к чему.