Ричард Длинные Руки – фюрст
Шрифт:
Они смотрели несколько обалдело, только Гамерлинг, то ли самый смелый, то ли обесстрашнившийся от прибавки к его имени приставки «сэр», спросил тупенько:
— Не… Другим ясно, конечно, они мудрые, а мне вот…
— Абисняю, — сказал я, — хотя в другое время бы за такое на кол, но сейчас мы с вами все инженеры, бить не буду. Господь нам сам лично подсказал, веля построить именно такой ковчег… что подсказал?
Он переспросил опасливо:
— Что… что подсказал?
— Что мы должны, — сказал я веско, — строить настоящие морские исполины!
Гамерлинг
— Да, ваша светлость, истинно!
— И морские, — сказал я, — и океанские.
Отец Дитрих смотрел на меня с глубоким сочувствием и покачивал головой.
Я жестом велел всем продолжать обсуждение, а сам подошел к великому инквизитору и сел рядом. В его глубоко посаженных глазах я увидел глубокую тревогу.
— Отец Дитрих? — сказал я вопросительным тоном.
Он тяжело вздохнул.
— А не сломишь спину, сын мой? У тебя столько начатых дел, а ты хватаешься за новое?
— Это как раз и есть самое старое, — сказал я с убеждением, какого давно не чувствовал. — Я издавна стремился на Юг. Но сперва, как дурак, думал там найти спасение, а теперь понимаю, что спасение мы должны, просто обязаны, принести туда!
Он посмотрел на меня в сомнении, в мудрых глазах инквизитора я снова увидел неясную тревогу.
— Я попросил Рим прислать нам еще священников, — произнес он со вздохом. — Меня просят вернуться в Зорр, там что-то началось недоброе, но… сын мой, ты такую гору стараешься поднять! Тебе одному не осилить.
— Знаю, — ответил я. — Но если надо? Вы же тоже разрываетесь между Геннегау и Тарасконом?
Он вздохнул.
— Еще и в Гандерсгейме нужно побывать, сын мой. Крещение варваров и приведение их в лоно Церкви — важнейшая задача. Ее бы выполнить, а твоя душа уже сражается на Юге?
— Хотя и уверяем на всех перекрестках, — сказал я, — что готовимся к борьбе с пиратами, но император, думаю, не такой дурак.
Он спросил негромко:
— А что, флот не для борьбы с пиратами?
— Для борьбы, — согласился я. — Но если побьем их… не «если», а когда побьем, то не пустим же все корабли на дно?
Он произнес еще тише:
— Может быть, не так уж и уверять всех? А то, когда слишком громко, и дурак поймет, что говорим неправду.
— Мы не кривим душой, — уточнил я, — пираты — первая задача, но император понимает, что меч куют не для того, чтобы держать в ножнах. А с таким флотом уже проще пересечь океан… Готовы ли там к такой неожиданности?
— Главное, — напомнил он, — готовы ли мы. Кроме огромного и сильного флота, сын мой, мы и сами должны быть чисты душами и помыслами, тогда дьявол будет бессилен нам повредить.
В зал вошел в сопровождении богато одетых вельмож низкорослый и невероятно широкий в плечах мужчина в рыцарских доспехах. Я перехватил гордый взгляд, у герцога Дюренгарда осанка и движения никому не дадут забыть, что он — знатнейшего рода.
Он приблизился, учтиво поклонился и застыл. Я поприветствовал его доброжелательно:
— Ваша светлость…
Он выпрямился и ответил, как эхо:
— Ваша светлость!
— Рад
Отец Дитрих поднялся, благословил герцога и удалился, а герцог пристально смотрел мне в глаза.
— В ту первую нашу встречу, — произнес он чеканным голосом полководца, — он сказал после вашего ухода, что наш мир переменится. Я не поверил, но теперь скажу, мой дед снова прав, а я снова ошибался… Я счастлив, ваша светлость, что город Тараскон, который является моим владением… пусть и не в полной мере, стал центром внимания всего королевства!
Я кивнул.
— От рабочих слышал, вы оказываете всяческую помощь?
— Какая в моих силах, — ответил он. — Мне просто лестно, что это в моих родовых землях. Никогда еще в Сен-Мари не было флота! Теперь, верю, будет…
— Спасибо, ваша светлость, — сказал я. — Буду и дальше рассчитывать на ваше содействие. Жаль, не могу насладиться вашим обществом, вынужден прямо сейчас мчаться в столицу. Увы, у всех у нас обязанности!
— А у эрцгерцога, — произнес он со странной интонацией, — их больше, чем у кого-либо. Ваша светлость, я просто настаиваю, чтобы вы взяли мой эскорт! Нельзя лицу с высоким титулом появляться где-либо в одиночку. Это не просто умаление достоинства и, уж простите, может вызвать панику… Сэр Вильгельм! Берите знатнейших рыцарей и проводите сэра Ричарда, майордома Сен-Мари, маркграфа Гандерсгейма и эрцгерцога архипелага Рейнольдса… в Геннегау!
Распоряжался он властно и уверенно, ни секунды не сомневаясь, что поступает правильно, а я спорить ни в коей мере не стану.
Ко мне приблизился и преклонил колено красиво и пышно одетый молодой рыцарь.
— Вильгельм Вейтлинг, — представился он, — из рода Карагардов. Счастлив услужить вашей светлости.
Я наклонил голову, подумал и предупредил:
— Но я выступаю прямо сейчас! Как видите, я уже в походном.
Герцог бросил взгляд на сэра Вильгельма, тот бегом бросился к выходу. Герцог любезно проводил меня, а когда мы вышли во двор, сказочно разодетые в яркие праздничные цвета рыцари уже поспешно забирались в седла укрытых по самые глаза яркими попонами коней. Точнее, укрытых с головами, только для глаз и ушей оставлены отверстия, зато над лбом каждого красуется небольшой султанчик из крашеных перьев. Думаю, прицепили бы и большой, но тогда всадник не увидит, куда его повезет конь.
Глава 9
Мчались конным отрядом с развевающимися знаменами, что казалось мне нелепым совсем недолго, мол, руки заняты, но очень скоро понял, что даже у меня шелест трепещущего шелка вызывает некий странный подъем. Если знамя вот так трепещет над головой или просто рядом, то мы как бы сильнее, круче, бесстрашнее, а враг — слабее, мельче и противнее. И хотя у него тоже какие-то цветные тряпки на палках, даже расшитые золотом, но все равно мы лучше, с нами Бог, и как доказательство его присутствия — эти вот хлопающие по ветру полотнища…