Ричард Длинные Руки – фюрст
Шрифт:
— Что «однако»?
— Мы готовы строить, — ответил он, — хотя и не уверены, что все пойдет, как надо. Однако требуется ваше высокое слово, сколько кораблей закладывать, кого еще привлечь…
Я переспросил:
— Привлечь? Вы о чем? Разве строить еще не начали?
Он поклонился.
— Конечно, начали. На стапелях пять каравелл. Однако появились еще возможности, но без вашего слова мы не решились…
— Что за возможности? — спросил я резко. — Возможности должны помогать выполнять поставленную перед вами обществом задачу, а не макияжить…
Он сказал торопливо:
— Ваша
Опрятный мужчина с пышным жабо подсказал ему нечто тихонько, и Гамерлинг повторил:
— И даже от королевства Варт Генц прибыли. Весть, что ваша светлость вышли к великому океану, всколыхнула мир по ту сторону Великого Хребта! Все взволновались весьма и даже, как вы говорите, зело… И многие предлагают помощь.
— То есть, — уточнил я с напряженным пониманием, — хотят урвать кус. Что ж, это понятно и даже приветствуется. Инвестиции нам весьма, а как же, да. Слухи слухами, но деятельные послы предпочли увидеть все своими глазами, дабы так сказать… И оценить, насколько у нас все серьезно, а не для пропаганды. Хорошо работают на своих государей, ничего не скажешь. Шпионят открыто, прикрываясь дипломатическим иммунитетом. Придется объявить Тараскон и его окрестности зоной особой секретности, никто чужой вообще даже не приблизится к гавани! Мастеровые, что пришли строить корабли, будут жить здесь. Рекомендую построить для них не только спальные места, но и всякие увеселительные… ну, вы понимаете, какие.
Он торопливо поклонился.
— Да-да, это все сделаем.
Помощник снова шепнул на ухо, но Гамерлинг смолчал, зато я спросил строго:
— Что там еще?
Помощник сказал виновато:
— Это все уже делается… Так, стихийно… Само по себе…
Я пожал плечами.
— Это еще лучше, не надо вкладывать средства. А частную инициативу приветствуем, обещаем льготы и послабления.
Глава 8
Они заметно расслабились, явно страшились майордомьего гнева, а я рассматривал их очень внимательно, стараясь побыстрее понять, чего от кого можно требовать. На первый взгляд в комнате собрались все энтузиасты, вон как глаза горят, о почтении к сюзерену забывают.
В распахнутые настежь двери то и дело заходили еще строители, тихонько останавливались в задних рядах, жадно слушали, а я угадывал по их нагрудным бляхам глав гильдий плотников, столяров, оружейников, кожевников, шорников…
— Чертежей, — сказал я резко, — понятно, никто вам не привез готовых, но у вас есть более важное: каравелла «Синий Осьминог»! Кроме того, вот-вот прибудет «Богиня Морей», у нее чуточку иная конструкция. Обмерить все! Снять точные копии каждого гвоздика!.. Чертежи хранить, как зеницу ока!.. Снять копии на случай потери… у вас, ворон мыслящих, вечно все теряется.
Гамерлинг сказал торопливо:
— Ваша светлость, мы уже приступили, как я уже сообщил. А чертежи, если честно, мы сняли сразу же, как только увидели это чудо…
— Что-о-о? Без моего ведома?
Он виновато потупился.
— Простите,
Я подумал, посверлил его злым взглядом, сказал еще резче:
— Благодарю за понимание! Но в те чертежи, что вы сняли, сразу же внесем изменения. «Синий Осьминог» и «Богиня Морей» — далеко не самые большие каравеллы. Да-да, бывают и больше, не делайте такие глазки, дорогой Гамерлинг!
Он поклонился, сказал тихо:
— Простите, ваша светлость, но я неблагородного звания… Просто Роберт, а то и Боб…
— Отныне — сэр, — перебил я. — Авансом за хорошую работу, которую я потребую со всей строгостью и беспощадностью. Поняли, сэр Гамерлинг? Со всей строгостью.
Он прошептал растерянно:
— Ваша светлость… но какие могут быть… еще больше?
— Могут, — отрезал я. — Примерно те же пропорции, в детали инженеры внесут изменения.
Он прошептал, обомлев:
— Ваша светлость…
— Расчетная скорость, — прервал я, — должна быть около четырнадцати-пятнадцати узлов. Каравелла, даже большая, должна легко лавировать, поворачиваясь к ветру то одним бортом, то другим.
Я видел, что у него, как и у других, при слове «каравелла» вспыхивают глаза и светлеют лица, будто им тоже оно пахнет романтикой, само слово какое-то волшебное, хотя на самом деле в нем увековечен всего лишь простонародный плотницкий жаргон. Раньше обшивку набирали внакрой, по типу черепицы, так строились даже самые большие на то время корабли, когги, галеры, но для этих больших кораблей нового типа доски стали класть вгладь, что значит одна к другой вплотную. Этот способ у плотников назывался карвель. Вот так и получились каравеллы…
Но все равно само слово «каравелла» вызывает некие радостные и даже праздничные ассоциации, уж не знаю, почему. А вот «шхуна» — нет. Шхуна — это что-то пропахшее рыбой, некое транспортное судно для мелких перевозок, а также для рыбной ловли, а ведь именно в шхуны превратились каравеллы, когда им улучшили оснастку, в смысле заменили треугольные паруса на трапециевидные, а также чуть улучшили обводы корпуса.
То есть шхуны — это улучшенные каравеллы, надо же…
За дверью послышались голоса, вошел отец Дитрих в сопровождении массивного помощника, выше его на целую голову.
Я радостно улыбнулся ему и продолжал:
— Вот отец Дитрих подтвердит, что сам Господь повелел Ною построить ковчег в триста локтей в длину, пятьдесят в ширину и тридцать в вышину. А еще он указал, как с помощью переборок сделать его непотопляемым и не дать раздавить воде, ибо вода, знаете ли, давит… И вообще, дал весьма подробные и ценные указания, как и что. Если нужны инженерные подробности, отец Дитрих расскажет, он про потоп все знает, будто сам там был. Потом один мудрый ученый монах по имени Исаак Ньютон подсчитал, что объемное водоизмещение ковчега равнялось двадцати тысячам реестровых тонн… Ну да ладно, это я забрался куда-то в сторону, с мудрецами моего типа это сплошь и рядом, мы такие все из себя отвлекаемые, но вывод все равно ясен. Не так ли?