Ричард Длинные Руки – император
Шрифт:
Бобик, вручив палку Тхорнхиллу, не стал требовать, чтобы тот швырнул ее как можно быстрее, ну сколько можно тянуть, а ринулся к груде камней в десятке шагов, исчез.
Там загрохотало, донесся раздраженный голос, могучий, густой, словно Адский Пес напрыгнул и разбудил великана.
— Кто там? — спросил я повелительно.
— Уберите эту кошку, — раздался голос из-за камней.
— Какое оскорбление, — буркнул я. — За это и сожрать простительно… Кто, кроме как гномы, скажет такую гнусность?.. Бобик, ко
Злобный голос стал громче.
— Я этой мыше сам уши откушу!.. Ишь, откусывать она будет…
Я покинул седло, спустился по тропке между глыбами. Бобик подбежал ко мне, веселый и от избытка усердия виляющий задом.
Ниже среди валунов зашуршало. Я сказал настороженно:
— Да держу я его, держу!
На фоне звездного неба появилась коренастая и раскорячистая, как пень от срубленного столетнего дуба, фигура вождя гномов.
— Зачем? — поинтересовался он.
— Чтобы не зализал до смерти, — объяснил я. — А еще может затоптать…
— Я сам кого хочешь, — ответил Атарк мощным голосом, — разбаловал щенка!.. Строгость нужна, строгость!.. Всем вам нужна строгость, да некому заниматься вами.
За его спиной появились еще две темные фигуры, Бобик ринулся к одной, прижал к каменной стене, второй гном поднялся наверх к арбогастру и к застывшим в седлах соратникам Боудеррии.
Впрочем, Волсингейн спрыгнул на землю и, придерживая в ножнах меч, пошел на расстоянии за мной следом.
— Что ж некому? — сказал я. — Гномов осталось так мало?
— Все работают, — отрезал Атарк, — а людей пороть нужно долго.
Волсингейн саркастически хмыкнул, его ладонь легла на рукоять меча.
Атарх посмотрел на него хмуро.
— Благородный рыцарь желает помериться силой? — спросил он почти вежливо и погладил рукоять молота на поясе.
Волсингейн вскинулся было, но под моим строгим взглядом осел, перевел дыхание и ответил предельно вежливо:
— Я всегда готов. Надеюсь, благородный вождь не откажет мне в этой чести… сразу же, как только разделаем под орех Маркус?
Гном смерил его недружелюбным взглядом.
— Сперва посмотрю, как воюете. Возможно, погнушаюсь выходить на поединок.
— То же самое могу сказать и я, — заявил Волсингейн надменно.
Я крикнул резко:
— Все, хватит эти феодальные распри!.. У нас один враг. Все должны думать только о том, как победить. Любой ценой, любой ценой!.. Атарк, как наши дела?
— Туннель? — переспросил он. — Почти готов. Только теперь ведем три отводка в стороны.
— Что случилось?
Он посмотрел на меня с насмешкой.
— А ты видел ту штуку? Вылезем прямо под днищем, а оно, как догадываюсь, такое же, как и стены. Не прогрызть.
— Все равно ройте, — попросил я. — Вдруг там дно убрали? И сейчас это только колпак?..
Он посмотрел на меня с отвращением.
— С
— Не знаю, — признался я. — Когда в голове пусто, за все хватаюсь. Но, конечно, хорошо б пару туннелей подвести к самому краю. Я видел, откуда выходили твари!.. Ну, примерно. Хорошо бы держать в туннеле наготове отряд смельчаков. Как только дверь откроется, чтобы ворвались туда, смяв стражу, и заблокировали ворота…
— А прямые атаки? — спросил он. — Что-то слышал, но так, обрывки…
— Безрезультатно, — признался я. — Гибнут все. И рыцари, и арбалетчики, даже лучники с их дальнобойными луками. Все, кто оказывает сопротивление, гибнут быстро и… сразу.
— Что насчет раненых?
— Не остается, — ответил я невесело. — Убивают всех. Конные отряды спешат к этой летающей крепости отовсюду! Ее же видно издали, черт бы ее побрал. И все гибнут. А мы тоже пока только терпим поражения. Сегодня попытаемся в очередной раз захватить пленника. В прошлый раз целый отряд погиб, но захватили только труп.
Он слушал внимательно, сопел, чесался, хмурил длинные кустистые брови. Такие крупные лица симпатии не вызывают, но зато чувствуешь доверие, что-то располагает, и наши инстинкты в таких случаях не обманывают.
— Убить удается, — повторил он, — но не взять живым?
— Убить удалось только одного, — уточнил я. — Правда, потом я еще одного пришиб. И то больше случайно. Рыцари и все, кто дает отпор чужакам, гибнут тысячами. Точный урон кто знает?.. В общем, близки к катастрофе.
Он снова молчал, сопел, наконец проговорил таким голосом, словно вживую выдирает из себя печенку:
— Раз такое дело, то давай, грабь до конца…
Я насторожился, но сердце радостно стукнуло.
— А что, есть что-то еще?
Он взглянул на меня с неприязнью.
— Уже, считай, нет. Я, посоветовавшись со старейшинами, принял решение передать тебе Глейпнир.
За моей спиной охнул Волсингейн, а я спросил осторожненько:
— А это чё?.. Снова молот или какое-нить копье?
Глава 13
Волсингейн зашипел, замычал, даже застонал от моего невежества и великой дурости. Атарк оставался неподвижным, чего еще ждать от такого глупого существа, как человек.
— Это веревка, — буркнул он с неприязнью. — Вон даже твой… этот щеночек за спиной, и то слыхал.
Я переспросил:
— Всего лишь веревка?
Укоряющий взгляд Волсингейна прожег во мне две дыры размером с кулак. Атарк посмотрел на него с покровительственным одобрением.
— Глейпнир, — сказал он, — это веревка. Только гномы ее изготавливают… Изготавливали! Она слишком… вам, людям, не понять. Ее непросто сделать…
Я спросил на всякий случай:
— Но все-таки как бы можно?