Ричард Длинные Руки – император
Шрифт:
Малькольм дернулся было взять у гнома, но взглянул на меня и отступил. Я принял так же торжественно, как мне и передали, величаво склонил голову, затем прямо посмотрел на троих гномов.
Атарк и его помощники выпрямились, гордые и тоже донельзя торжественные.
— Спасибо, — сказал я. — Принимаю как знак священного союза… как подтверждение уже существующего союза между людьми и гномами перед лицом иноземного вторжения жестокого и коварного захватчика!.. Сим победиши! Добьем врага в его логове!.. Или хотя бы как получится. Спасибо!
Атарк проворчал:
— Что,
— Ничего-ничего, — заверил я. — И так донесем. Это же сокровище, пусть все видят! И, Атарк, еще раз большое спасибо от имени всех людей за неоценимую помощь в будущей победе над злобным и отвратительным агрессором, посмевшим и посягнувшим на!
Бобик и арбогастр, не в силах отойти от почесывателей и поглаживателей соратников Боудеррии, вытягивали шеи и старательно прислушивались. Я нарочито разговаривал с гномами беспечным голосом, пусть Боудеррия и ее люди видят, для меня привычное дело общаться с кем угодно, ибо я вполне политкорректен и толерантен, когда это на пользу мне, но самодур и тиран, если это на пользу родине и отечеству.
Малькольм оставил чесать Бобика и подбежал ко мне, приседая от почтения, низко поклонился Атарку.
— Я счастлив, — проблеял он, — мы все счастливы… И за веревку, и вообще…
Атарк отмахнулся.
— Люди… Только болтать умеете.
Он отступил к стене и пропал, словно ушел в нее, будто в туман. Я поднялся наверх, где ждут Боудеррия и Амброз, взглянул с укором.
Бобик ринулся навстречу и с самым подозрительным видом обнюхал странный подарок. Мне показалось, шерсть то и дело поднимается дыбом, даже глаза пару раз вспыхнули багровым огнем, будто ощутил нечто древнее, полузабытое и очень опасное.
Арбогастр повернулся боком, я вставил ногу в стремя, бросил взгляд на Малькольма. Тот, донельзя торжественный, торопливо поднялся в седло, уже предвкушая, как будет рассказывать рыцарям, кое-что приукрашивая, о великой встрече с королем таинственных гномов, что тоже, оказывается, служит их королю Ричарду, и таинственном эпохальном договоре, о котором его величество король Ричард Великий милостиво сообщит позже.
Я спросил Боудеррию тихонько:
— А почему явилась ты? Не доверяешь?
— Посмотреть хотелось, — призналась она. — Никогда гномов не видела.
— И как?
— Другое впечатлило, — сказала она.
— Что?
— Ты с ними общаешься, как будто сам… гном. А они тебе доверяют, как своему. Удивительно.
— Ничего удивительного, — заверил я. — Они чувствуют хорошего и замечательного человека с золотым сердцем и чистейшей душой. Слова их порою грубы, но лучшие в мире песни они в сундуках хранят!.. Поехали, солнце вот-вот сядет.
— Куда сядет?
— Зайдет за край земли, — уточнил я. — Опустится и скроется, потому что ходит вокруг пока что полукруглой Земли. Так понятнее?
Глава 14
В лагере костры горят уже не только в ямках, за несколько дней
Мы возвращались с победным видом, но у тропы на выходе на остров навстречу вышел громадный Тамплиер и загородил дорогу. Из-за его плеча выглядывает бледный Сигизмунд, но пересилил застенчивость, вышел из тени старшего паладина и встал с ним рядом, как туго натянутая струна, решительный и вздрагивающий от непонятной мне решимости.
— Ваше величество, — проговорил Тамплиер зло, — больше никаких отговорок! Либо мы идем с вами, либо уходим с доблестным сэром Сигизмундом вдвоем. И будем сражаться сами!
Я поинтересовался почти мирно:
— То есть вы готовы нарушить приказ?.. А как же ваша клятва верности?
Сигизмунд вскрикнул тонким голоском, опережая старшего собрата:
— Мы верны вам, сэр Ричард! Но…
Тамплиер прервал гневным ревом:
— Уже погибло великое множество рыцарей, исполненных всяческих достоинств!.. Я говорю только о тех, кого недосчитываюсь в нашем лагере, а сколько сейчас красиво гибнет в боях, стараясь защитить своих крестьян?.. Так почему же мы, не самые слабые и беспомощные, прячемся?
Я сказал резко:
— Уже говорил, что берегу для последнего решающего удара по врагу. Но хорошо, я вижу, что готовы взбунтоваться против моей законной власти короля…
Тамплиер сказал зло:
— У Господа власть выше!
Сигизмунд торопливо перекрестился, на меня смотрит умоляюще, но взгляд тверд, в нем просьба признать, что Господь все-таки старше и знатнее.
Я пробормотал:
— Господь старше по титулу… но как же тогда с формулой «вассал моего вассала не мой вассал»? Выше меня только Господь, я его прямой вассал, но вы мои вассалы!.. Впрочем, ваш бунт понятен, и хотя заслуживает казни, но снизойду как собрат к собратьям. Хорошо, возьму вас сегодня ночью на важную и опасную операцию…
Глаза Сигизмунда засияли, как две звезды.
— Ваше величество!
Я вскинул ладонь, останавливая благодарности.
— Если потом вас будет недоставать для решающего удара… оправдывайтесь перед Господом, как и почему из-за гордыни лишили нас победы и позволили врагу уничтожить землю и род человеческий!
Они застыли, как два соляных столба. Я проехал мимо, Боудеррия последовала рядом тихо и не поднимая взгляда. Бобик, чувствуя неладное, вертится поблизости, расталкивая народ, мне посмотрел в глаза с подобострастием: берешь с собой? Ну возьми, я же хороший, послушный…
— Если даже Тамплиера с Сигом беру, — ответил я, — то как тебя, такую хитрую морду, не взять?
Он радостно взвизгнул, пошел нарезать вокруг нас круги с такой скоростью, что почти слился в сплошное черное кольцо, непонятное и страшное.
Небо все еще безлунное, чужаки точно выбрали время. Думаю, постараются уложиться в новолуние, потому что даже крохотный серпик первой четверти, как предполагаю, будет слепить им глаза.
Это значит, у нас осталось всего пара дней. Точнее, ночей.