Ричард Длинные Руки – князь

Орловский Гай Юлий

То же самое и с ограми.

А потом откуда-то появились оборотни. Это люди, что ночью превращаются в чудовищных волков, огромных и почти неуязвимых. Этих приспособили охранять дворец, а потом и всю столицу, за что платили едой и защитой от местного населения. Правда, по ночам они безумели и убегали в лес, где носились до утра и старались разорвать в клочья все живое, что попадалось.

Через пару лет королевские маги сумели создать состав, выпив который люди-оборотни уже не обязаны были превращаться ночью в зверей, что

позволило им сторожить королевский дворец также и ночью.

А тот пробег по улице — это старинный ритуал, который напоминает им и всем горожанам, что они — люди-звери, страшные и неуязвимые, их раны заживают мгновенно, сила в десятки раз превосходит силу обычного человека, потому пусть трепещут враги внутренние и внешние…

— И что, — спросил я с недоверием, — они больше в волков не превращаются? Только вот этот пробег раз в году?

— Раз в день, — поправила она. — Но все знают этот час, и никто в это время на улицу не выходит. Правда, раньше было раз в неделю…

На улице солнечно, хотя не слишком жарко, но щеки ее раскраснелись, она неверными пальцами расстегнула рубашку на груди и до самого пояса, с облегчением вздохнула.

Я старался не смотреть на обнажившееся тело, где справа и слева показались краешки округлой груди.

— Кстати, — поинтересовался я осторожно, — если они исполняют функции стражей… то, наверное, исполнение приговоров тоже в их руках?

Она нехотя кивнула:

— Да.

— Как они это делают?

Я всматривался в ее лицо очень пристально, что-то с нею не так, коньяк должен не только развязать язык, но и добавить веселости, однако Беата, напротив, мрачнеет все больше.

Она буркнула:

— А тебе это зачем?

— Для отчета, — напомнил я. — Перенимаем ценный опыт более развитой системы.

Она поморщилась:

— Ну-у… в общем, они преступников истребляют. Раньше это делали прямо в здании тюрьмы, а сейчас, по слухам, выпускают в лесу. Это сразу за городом, если выйти из восточных ворот. Там оборотни догоняют их и… наказывают.

Холодок прошел по моему телу, я сказал как можно равнодушнее:

— Ну, обществу все равно, как исчезают преступники. Главное, чтобы прекратилась антиобщественная деятельность. Люди хотят жить в мире и безопасности.

Она пробурчала слабо и уже едва ворочая языком:

— Да… именно так я ему и говорила…

— Кому? — спросил я.

Она ответила как в бреду:

— Мастик, это мой младший братишка…

— А что с ним?

Она прошептала:

— Что-то украл на рынке… Думаю, просто из озорства… хвастал перед друзьями… В его возрасте все хотят казаться сильными и опасными…

— И что с ним?

Ее глаза неожиданно начали заполняться слезами. Лицо скривилось, она произнесла совсем пьяным голосом:

— В прошлый раз он один сумел избежать охотящихся оборотней… Настало утро, и его снова вернули в тюрьму. Но этой ночью снова День

Чистки…

Я сказал осторожно:

— Думаешь, избежит?

Она покачала головой:

— В тот раз просто повезло. Никто не может избежать их лап. На этот раз погибнет…

Я сказал с сочувствием:

— Лес рубят — щепки летят. Зато все добропорядочные граждане могут спать спокойно. Преступность пресекается в самом начале. Хотя, конечно, часть этих мелких воришек могла бы исправиться, но… кто может сказать заранее, кто из них стает законопослушным гражданином, а кто — жутким серийным маньяком? Потому общество понимает и принимает такие крутые меры.

Ее постепенно развозило, хотя она предпринимает титанические усилия, чтобы удержаться, не свалиться под стол, голос медленный, глаза то сводит к переносице, то уходят, как у зайца, в стороны.

— Очень интересно, — сказал я задумчиво. — Давай-ка я тебя отведу в гостиницу, а сам — в бордель… Или пойдем вместе?

Она сказала пьяным голосом:

— Нет, я брезгливая…

— И живешь в Морданте? — удивился я. — Ладно, пойдем…

— В бордель не пойду, — возразила она вялым голосом, — хотя ладно, раз так настаиваешь…

В гостинице я ее раздел и уложил, голенькую, как рыбку, такую жалобную, что совсем не та зверюка, угрожавшая мне кинжалами, подложил под голову подушку и укрыл одеялом, сделав сбоку валик, чтобы не свалилась на пол.

На улице по-прежнему, как в Варт Генце или Турнедо, но в то же время и не так, на мой взгляд, народ ведет себя восхитительно безобразно, что вообще-то нравится, никаких сдерживающих моментов, это ж так здорово, к тому же на каждом углу продаются волшебные вещицы. Правда, очень дорого, а магии в них с воробьиный нос, однако такое вообще невозможно увидеть в королевствах, где церковь сумела укрепиться.

Я бродил полдня, прислушиваясь к разговорам, сам иногда затевал легкие, ни к чему не обязывающие, посмотрел танцоров на одном перекрестке, жонглеров на другом, клоунов на третьем…

Церкви, естественно, в городе нет. Священнослужители, как я понимаю, погибли первыми. По велению сердца и души, а также долга, с первого же дня пытались бороться с оборотнями. Если и были какие-то волнения в народе в защиту церкви, то в разговорах никто об этом не упомянул, хотя я несколько раз подводил к этой теме.

Чем больше я общался, тем более странная картина получалась. Оборотни прибыли как спасители королевства. Они ничего не хотели для себя, а только служили людям, защищали порядок.

Благосостояние народа начало расти, потому что прекратились междоусобные войны, были убиты все лорды-разбойники, и даже пара феодалов, не воевавших, а просто постоянно конфликтовавших с королем и требовавших больших уступок, погибли ночью в собственных спальнях. Их обнаружили с перегрызенными горлами, а с ними погибли их семьи и даже стража.