Ричард Длинные Руки – князь
Шрифт:
Они морщили лбы, стараясь проникнуть в дебри мудрости высшей эльфийской дипломатии имперской стадии, я видел, как им неловко за свою отсталость и недоразвитость своего племени, за века и тысячелетия отступления перед наглой человеческой расой растерявших все навыки великого и мудрого народа.
— Вам виднее, — проговорил Барноэль нерешительно, — нам, честно говоря, сложно даже успевать за бурным темпом мысли наших имперских сородичей…
— Ничего, — сказал я утешающе, — зато вы красивые. И одухотворенные. Я понимаю, это все природа, ее зов, чистые продукты, неоскверненность
— Ну да… как бы вот…
— Хочу, — сказал я с гордостью, — сказать о нашей очередной победе, пусть не очень значительной в сравнении с остальными, но все-таки… Даже доблестное и овеянное эльфийское войско при незначительной помощи армии людей, случайно оказавшихся там поблизости, разгромило и уничтожило непобедимую и несокрушимую победоносную армаду одичавших войск свирепого деспота короля Гиллеберда, который намеревался захватить весь мир!..
Они замерли в экстазе, а я велел снова налить всем чаши, мы же братья, хоть судьба нас и разбросала в стороны, как котят, которых даже топить поленились.
— Сейчас идет процесс глобализации, — объяснил я, — и мультикультуризма. Все народы и расы сливаются в одно че… эльфийство, но мы должны бдительно следить, чтобы все сливались в наше, а не в чье-то еще, ибо тогда уже не мультикультурность, а деспотизм и тирания!.. А мы чужую тиранию не потерпим, мы свободолюбивый народ, у нас своя есть, еще круче, так как мы самобытный народ, у нас собственный путь и другие нам не указ!..
С вином я угадал, понравилось всем, пьют, как бабочки нектар, глазки разблестелись, а бледные щеки окрасил нежный румянец даже у старцев.
Оставив их за накрытым столом, мы с Барноэлем вышли на свежий воздух, хотя и в его домике ветви и листва создают неповторимый аромат чистоты и благоухания.
— Мы счастливы, что вы прибыли, — сказал он.
Я не успел ответить, к нам тихонечко подошел один из эльфов, настолько старый, что из него уже песок сыплется, но все еще с прямой спиной и ясным, как у декабриста, взором.
— Простите, конт Астральмэль, — проговорил он тихонько, — у меня к вам очень деликатный вопрос.
Барноэль посмотрел на него косо, вздохнул, но почему-то отошел и вернулся в дом к гостям.
— Давайте, — сказал я сравнительно бодро, хотя сердце дрогнуло в ожидании неприятностей. — Я очень неделикатный, потому мне можно и деликатные, и неделикатные, и даже человеческие, да чтоб они так жили…
— Этот вопрос мучает всех, — предупредил он, — просто я единственный, кто решается задать…
— Прекрасно, — сказал я, сердце вообще затрепыхалось в испуге. — Вы наверняка один из Совета Племени?
— Да, — ответил он с достоинством, — я Ирладельраэль, член Совета Мудрых. Дело в том, что вы очень уж… странноваты для эльфа. Уж простите, для нормального эльфа.
Я засмеялся широко и честно.
— Да ничего-ничего, говорите!..
Он спросил с некоторым облегчением в голосе:
— Это… как?
Я отмахнулся:
— Да все политкорректность на марше. Чистоту расы эльфы могут блюсти только у себя в лесу, но это обречь себя на вымирание. Так?
Он кивнул и поник головой:
— Да, конечно. Нас осталась горстка…
— Ну вот, — сказал я. — А расширяясь, империя эльфов захватывает и земли, где живут другие народы. По своему гуманизму мы не истребляем их, а пытаемся как-то окультурить и приобщить к высоким эльфийским ценностям Запада. Даем работу, обучаем. К примеру, в городской страже у нас ходят по двое, там один обязательно человек или тролль, неважно, для нас это одно и то же. И вообще стараемся их вовлекать в общественную жизнь, потому не употребляем такие слова, как «человек», «тролль», «огр», так как они несут в себе негативный оттенок.
Он сказал с облегчением:
— A-а, тогда понятно… Вы эльф человеческого происхождения?
— Точно! — сказал я. — Только у нас стараются даже так не говорить, чтобы нас якобы не обидеть. Только «эльф». Ну, иногда могут употребить синоним типа «черноволосый», чтобы сразу стало ясно, о ком речь, но ни в коем случае не «чурка» или «черножопый»!
Он охнул, отшатнулся:
— Я никогда так даже не подумаю!
Я сказал примирительно:
— Да ничего страшного. Эти эльфы на почве своей политкорректности совсем одурели. Подумаешь, «черножопый»! А они все беложопые, ну и что?.. Га-га-га!.. Мы народ простой, не обижаемся на такие пустяки. Общее дело делаем. Так что все мы эльфы. Только разные. Ну и что?
Он смущался, опускал глазки, но, главное, разделяет мое грубовато-солдатское, то есть человеческое отношение к гуманитарным ценностям, а также понимает, что всецело разделяю я.
— Хотите, — предложил он, — взглянуть на то, как мы здесь живем?
— Это входит в круг поручений, — сообщил я, — которыми наделила меня Ее Величество королева Синтифаэль, рожденная из Света и Солнца.
— Тогда прошу вас…
Он сделал жест, пропуская меня вперед, как будто понимаю, куда идти, но я же эльф, так что сориентировался, глядя на него, и вскоре вышли на поляну, где кольцом стоят, касаясь одна другой краями, хижины из живого кустарника, что очень живописно сплел стены и крышу.
— Здесь все наше племя, — объяснил он с грустью. — А когда-то, судя по древним сказаниям, нас были тысячи! Некоторые говорят, что и вовсе миллионы, но я думаю, что столько вообще на земле не поместится.
— Поэтическое преувеличение, — согласился я. — Прекрасное не может быть массовым.
Мы прошлись вдоль хижин, я чувствовал за тонкими стенами существ внутри, но наружу показываться не решаются.
Он что-то рассказывал красивым журчащим голосом, а я думал, что эльфы лучшие в мире лучники, однако в ближнем бою гибнут как мухи, потому поневоле стали лесным народом, там можно укрываться за деревьями, прятаться, убегать.