Ричард Длинные Руки – коннетабль
Шрифт:
Из стены над ее головой с трудом продавилась гигантская амеба, размером с дыню, медленно сползла до самого пола, а затем, пульсируя, как толстый жирный червяк, начала передвигаться к другой стене. Джильдина, судя по всему, ее тоже как-то заметила или почуяла, но даже не стала оборачиваться.
Амеба ползла, собирая сор, а когда начала втискиваться в каменную стену, весь мусор отлепился и ссыпался на пол, а странное существо исчезло.
Похоже, из-за инцидента с зыбучим камнем, что вдобавок еще и клей почище казеина, сегодня
Мне почудилось, что, когда укладывались на ночь, Джильдина поглядывала на меня с некоторым вопросом в глазах, но я пожелал доброй ночи и, повернувшись к ней спиной, заснул. Правда, некоторое время еще слушал, как она непривычно долго укладывается, убирает из-под себя косточки животных и щепочки, хотя раньше преспокойно засыпала там, где ложилась.
Под утро к нам через дыру в завале протиснулся крупный варан. Джильдина убила дурака, а когда я проснулся, разделанная тушка уже жарится на вертеле, запах жареного мяса наполнил пещеру, а на входе звериная мелочь дерется за выброшенные наружу кишки и голову наглеца.
– Очень вкусно, – сказал я льстиво. – Как вы изумительно готовите, Джильдина!.. Ну разве какая-то женщина в состоянии так зажарить варана? Да она и баранью лопатку не сумеет приготовить, как вы эту бедную, но такую вкусную ящерицу! И это при вашем аристократизме, благородном облике…
Она буркнула:
– Тебе не надоело?
– Что?
– Ну эти бесконечные "леди Джильдина", "благородная леди", "ваша светлость"…
Я ужаснулся:
– Как можно? Во-первых, к женщинам надо обращаться со всяческой уважительностью. Во избежание. Во-вторых, я должен постоянно тренироваться, а то, когда вернусь в прежний мир, та-а-а-акое могу взбрякнуть от своей природной искренности… Во-четвертых, разве вы не леди? Какой королевский поворот головы, какая надменность взгляда, разворот плеч, дельты Шварца, бицепсы Коллемана, грудь Ахиллеса, квадрицепсы Тони Зарко…
Она поморщилась.
– Ты пропустил "в-третьих".
– Правда? – изумился я.
– Да. Наверное, все же по голове тебя били.
Я отмахнулся.
– Неважно, тоже брякнул бы какую-то хрень. Ящерица просто великолепная.
Она свирепо разрывала заднюю лапу варана, толстую и сочную, хрустели суставы и брызгал сок, а голос прозвучал без привычной грубой злости:
– Просто молодая.
– Но вы ее нигде при своем врожденном аристократизме и безукоризненной грации не пережарили, – напомнил я, – и сырого не осталось… Я бы так не смог.
– Ты многое не можешь, – ответила она безжалостно. – Ешь быстрее.
– Зато можете вы, – сказал я с восторгом. – Я даже страшусь представить, что вы еще можете! Только ночью, во сне, когда контроль слабеет, могу напредставлять всякое…
– Я за тебя все делать не буду, – отрезала она.
Запив водой, снова мешки на спину, она вылезла из норы
А в том месте, где должно быть солнце, нечто огромное, как Юпитер с ближайшего спутника, белое, плазменное, искривляющее пространство-время, прогибающее небо, своим буйством чем-то похожее на Большой Взрыв, с которого началась Вселенная.
Джильдина, не обращая внимания на цветовые эффекты, сразу пошла таким быстрым шагом, что сама иногда переходила на бег. Я спешил следом, задыхался, потеть начал сразу, спросил в мускулистую спину с блестящими шарами далеко разнесенных плеч:
– Джильдина, а что, вам приходилось кого-то убивать…
– Ты сам видел, – отрезала она.
– Нет, я имею в виду… я о мужчинах, что по пьяни вздумали бы к вам непочтительно лезть. Ну, как к женщине… С определенными намерениями… Вы же знаете этих гадких мужчин!
Она фыркнула.
– Ко мне? Никто не осмелится. В городе я бы убила без предупреждения, а здесь ты мне нужен.
Я не стал спрашивать, расценивать ли это как приглашение, не настолько рисковый человек, а Джильдина вроде бы не совсем дружит с таким ненужным чувством, как юмор.
За косогором пахнуло жаром, а когда взбежали на небольшой каменный гребень, в лицо ударило сухим зноем. Багровая река лавы, причудливо извиваясь, медленно плывет между сизых, покрытых окалиной, оплавленных берегов из базальта и гранита. Поверху проплывают обломки корки, иногда сцепляются с такими же, растут, но на повороте медленное течение разбивает и растаскивает, даже топит.
– Как, – сказал я пересохшим горлом, – как переправимся?
Она буркнула:
– Никак. Не отставай.
– Но нам на ту сторону?
– На ту, – ответила она и ускорила шаг.
Я шагал за нею миля за милей, не представляя, как можно перебраться. В лицо то и дело ударяло сухим жаром. Я кашлял, прикрывал ладонью глаза. Переменившийся ветер донес запах горелой земли. Джильдина идет быстрым, но экономным шагом, чуть наклонилась, защищая лицо от жара.
В огненной реке вроде бы мелькало нечто живое. Я все еще прикрывал ладонью глаза и едва не упал.
Джильдина оглянулась и заворчала.
– Это что… ваша светлость, – крикнул я. – Мне чудится?
– А что ты видишь?
– Женщины… – проговорил я. Посмотрел на нее испуганно. – Как будто я какой озабоченный… На фиг мне там женщины, когда рядом лучшая из лучших, у которой и фигура, и осанка, и квадрицепсы….
Она фыркнула.
– Это всем чудится. Даже мне.
– А у вас… гм… нормальная ориентация? А то среди сильно продвинутых… В смысле, там в самом деле женщины?
Она пожала плечами:
– Говорят, да. Но я не верю.