Ричард Длинные Руки – вильдграф
Шрифт:
– Я счастлив видеть вас снова, господин, – сказал он преданно.
Я заметил, как за столами прислушались и жадно ловят каждое слово. Даже хозяин далеко за стойкой замер, будто пытается по губам понять, о чем договариваемся.
– Счастлив так просто, – спросил я, – или что-то чуешь?
– И так просто, – ответил он с сияющими глазами, – и чую… такие люди, как вы, шагу не пройдут, чтобы… гм… словом, словом…
– Словом, – помог я, – со мной не соскучишься.
– Золотые слова! – сказал он с восторгом. – Я всю жизнь буду вспоминать то приключение,
– Бывает интереснее, – сказал я, подливая масла в огонь. – А бывает и намного, намного… Ты уже остепенился? Вон одежду какую приобрел, манерам учишься… Как Барсук и Ухорез?
– Барсук получил часть доли, – сообщил он. – За меня потому и держатся, что не гребу все себе. Ухореза просто напоили хорошим вином, чтобы чувствовал, что потерял. Ко мне сейчас многие липнут, просятся, но я собираюсь дом купить, подыскиваю вот с приличными соседями.
Я покрутил головой.
– Здорово. Значит, мне надо искать отчаянных в другом месте.
Он подпрыгнул, глаза округлились.
– Господин! Да ни за что! Я за вами на край света!.. Только скажите!
В зале настала мертвая тишина, никто не двигается, а когда за дальним столом кто-то обронил ложку, на него зашикали со всех сторон, замахали кулаками и вообще чуть не прибили на месте.
– Скажу, – сказал я негромко. – Но сейчас речь уже не о деньгах.
Он кивнул.
– Хорошо-хорошо. Я и так получил больше, чем мечтал.
– Ты не так понял, – сказал я терпеливо. – Нельзя иметь все сразу, поэтому ты начал с малого – с денег. Но пора переходить на следующую ступень.
– Это… как?
– Деньги, – сказал я, – ступенька к власти. Можно подняться на эту ступеньку, а можно и не подниматься… Ты об этом не думал?
Он сказал ошарашенно:
– Н-нет…
– А я подумал за тебя, – ответил я заботливо.
– Спа… сибо, – пробормотал он. – Но… как? Я о таком даже не… ну просто не – и все!
– Путь от богатства к власти вполне респектабелен, – сказал я, – а от власти к богатству… не весьма, хотя чаще бывает именно так. У тебя все путем, не дрожи.
Он взмолился несчастным голосом:
– Но… как?
– Созови тех, кому доверяешь, – посоветовал я. – А тебе, думаю, теперь доверяют еще больше, чем раньше. Дело опасное, но добыча будет измеряться уже не в золоте…
– А в чем?
– Есть и повыше ценности.
– Драгоценные камни?
Я отмахнулся.
– И драгоценные камни могут отобрать. Если удастся то, что я задумал, ты сам станешь тем, кто сможет отбирать. Но, конечно, этого делать не будешь, верно?
По дороге из трактира мне дважды предлагали работу, одна молодая женщина сама предложила свои услуги, торговцы зазывали в лавки с товаром, кто-то настойчиво выспрашивал, почем в этом сезоне воловьи шкуры, словом, город живет своей жизнью, не подозревая, что это может быть его последний день.
Стражи дворцового сада молча отворили ворота, я вздернул подбородок и уверенно пошел по широкой аллее к дворцу. Справа и
Я свернул на боковую аллею, потом еще и еще, там в глубине проступил домик для гостей, ноги сами несут к его порогу, но в это время неподалеку прозвучал суровый голос с нотками привычного недовольства:
– Чем еще могу помочь сыну степей?
Сотник Ланаян вышел из-за вечноцветущих деревьев, быстрый и собранный, взгляд острый, но лицо каменное, блокирующее любые выражения.
– В засаде? – поинтересовался я ехидно.
– Просто хожу тихо, – ответил он ровно. – Я отвечаю за все, что внутри этого квадрата за железным забором. Сад, конюшни, пекарни, дворец…
– Нужен глаз да глаз, – согласился я. – Всем все втолкуй, переспроси, как поняли, а потом ходи и проверяй, так ли поняли.
– Примерно так, – согласился он. – Какие-то неприятности?
– Нет, – ответил я и пояснил: – Я иду из таверны. Какие могут быть неприятности?
– А-а-а, – протянул он. – Ну и как самочувствие?
Я с удовольствием вдохнул прохладный от водяной пыли воздух и раскинул руки.
– Когда сыт и пьян – кругом очень красиво!
Он сказал кисло:
– Да, конечно… Ну, а как вообще? Шансы есть?
Голос его звучал почти безнадежно, я согнал с морды ухмылку и ответил серьезно:
– Шансы есть всегда, даже когда их действительно нет.
Он не успел ответить, далеко послышались крики, конский топот, затем в сад ворвались, топча кусты драгоценных роз, мелкокостные степняцкие кони, приземистые и злые. За ними почти влетела, подскакивая даже на ровном месте, сурового вида телега, сколоченная, как мне показалось, с нарочитой небрежностью, люди в ней почти лежат, укрытые толстыми шкурами.
Я ожидал, что пронесутся так же либо до самого дворца, однако возница резко натянул вожжи. Кони остановились на развилке аллей, она вся усыпана белым песком, его здесь зовут золотым, храпят и грызут удила, глаза дикие, налиты кровью, телега слегка подперла их сзади и тоже замерла, будто вросла в землю, тяжелая и настолько неуклюжая, как будто первотелега, созданная человеком.
Седоков четверо, трое медленно поднялись, суровые и с расписанными красками лицами, очень немолодые. Длинные волосы переплетены лентами и бусами, одежда под дикую старину, на груди ожерелья из волчьих и медвежьих клыков.
Четвертый остался с вожжами в руках, согнутый, сгорбленный, злобно зыркает исподлобья, облучка не покидает.
Ланаян пробормотал сдержанно, но я уловил глубоко запрятанную враждебность:
– Шаманы прибыли…
– Они-то зачем? – спросил я.
Он повел глазами в сторону.
– Нам незачем. А вот ему…
По ступеням дворца быстро спускался конунг Бадия. Лицо сияет преувеличенным счастьем, руки распахнуты, словно пытается обнять весь мир.
– Приветствую вас, – прокричал он еще издали громко и приподнято, – отцы племени, Хранители Духа!..