Ричард Длинные Руки – вильдграф
Шрифт:
– К Его Величеству, – пояснил Ланаян и снова тяжело вздохнул. – Король желает видеть.
– Не так тяжело, – предложил я сочувствующе. – Я похлопочу, чтобы тебе добавили пенсию.
– Идите, – сказал он недобро. – Пока я вас сам туда не отправил… по инвалидности.
Стражи синхронно распахнули передо мной створки. Я шагнул в ароматные запахи небольшого роскошного зала. Возможно, это кабинет, у королей даже туалет должен быть роскошным, поклонился с порога.
Король, как и водится, восседает на троне, огромном, величественном и помпезном,
Но глаза умные, лицо дышит довольством и спокойствием. Я раскрыл рот для приветствия и осекся: из-за портьеры вышла Элеонора, прекрасная и блистательная, олицетворение силы и здоровья.
Король улыбнулся ей, она подошла и, обняв, поцеловала в щеку. Жильзак словно помолодел, выпрямился в кресле-троне и взглянул веселее, сделал приглашающий жест.
– Подойди ближе, герой.
Голос его звучал властно и повелительно, но в то же время и отечески, не просто король, а еще и отец народа, королевства, думает и заботится о нем, потому вправе приказывать и повелевать.
Я послушно подошел, покосился на его блистательную дочь, ответил просто и с достоинством:
– Да, Ваше Величество, вот я весь перед вами. Простой и бесхитростный.
Он смотрел, как мне показалось, с удивлением, хотя и с таким же неудовольствием, но улыбался широко и доброжелательно. Я тоже так умею, всего лишь натренированная работа определенных мышц лица, у каждой профессии свои особенности.
– Мне уши прожужжали о твоих подвигах, десятник, – проговорил он веско. – Это моя вина, что я все еще не наградил тебя.
Я сдержанно поклонился, низко кланяться могу только своему вождю, а если чужому, то уже почти измена Родине и Отечеству.
– Ваше Величество! Ваши слова – лучшая награда. Другая мне ни к чему. К тому же, как я слышал, нельзя награждать чужих граждан.
Он изумился, брови взлетели совсем как у Элеоноры, когда она изволит выразить принцессе удивление.
– Разве?
– Точно, – сказал я твердо. – В той стране могут такого счесть перекупленным. Или тайным врагом.
Он сказал шокированно:
– Что, даже могут повесить?
– Я бы повесил точно, – сказал я откровенно.
Он скупо улыбнулся.
– К счастью, вы еще молоды и не управляете королевством. Думаю, уж не обижайтесь, вам рано доверять даже десяток кур. А когда повзрослеете, станете мягче и терпимее. Кроме того, если нужно наградить граждан дружественного королевства, что тогда?
– Пусть награждает свой король, – решил я.
– Но у нас награждают и чужих граждан!
– И потому награды обесцениваются, – сказал я серьезно. – Нельзя их раздавать налево и направо всем, кто протянет руку. Лучше бы по этой руке палкой!
Элеонора смотрела
– Лучше бы, – согласился король мирно. – Но палкой должен не король. Король всегда улыбается и милостиво помовает дланью.
– И наклоняет голову, – добавил я. – Тоже милостиво.
– Вот-вот, вы все понимаете!
– Но помовать дланью и кивать всему, что скажут…
Он вскинул брови.
– А как же? Короли вообще не слушают, что им говорят. На то и короли! Но ты, как я вижу, скромен, как и подобает герою. Но я – Мое Величество, должен следить, чтобы виновные не оставались без наказания, а добродетельные – без награды. Иначе вся система рухнет… но это ты еще не понимаешь.
Я поклонился снова.
– Ваше Величество, детям степи незачем понимать. Нам мир дан в ощущениях! Мы сразу чувствуем то, что другим еще долго понимать и понимать.
– И что ты чувствуешь сейчас?
– Будет награда или нет, – сказал я, – мой конь не побежит быстрее, а я не научусь летать, как птицы. Так зачем мне что-то лишнее?
Он нахмурился, всматривался в меня, словно впервые увидел кочевника и старается понять нашу философию. Элеонора встала за его спиной и опустила ладони на его плечи. Взгляд ее темных глаз оставался нежным и загадочным.
– Я могу сказать зачем, – буркнул он. – Мне вообще-то, если хочешь быть таким уж честным, тоже наплевать, будешь ты награжден или нет. Это нужно для других! Порядок существует до тех пор, пока виновные, как я уже сказал, будут наказываться, а заслуженные – награждаться. Это должны видеть все! Глядя на твои награды, кто-то из лентяев и лежебок, может быть, поднимется с дивана и выйдет в опасный и трудный мир, где можно что-то совершить для города, для королевства, для короля!
– А-а-а, – протянул я, – то-то думаю, почему все, принимая награду, обязательно говорят, что рассматривают ее как аванс… Они берут аванс, а остальное пусть вносят, значит, другие. Так?
Элеонора смотрела неотрывно, лицо посерьезнело, я вроде бы говорю глупости, но король воспринимает очень серьезно, что странно, спорит и оправдывается, словно на чем-то схваченный за руку.
И сейчас он хмуро и с явной неохотой проговорил:
– Ну, в общем… так и задумано.
Я развел руками.
– Тогда что пожелать… У моего коня ремень на левом стремени потерся. Замените его королевским указом… И вам будет не накладно, и герольды протрубят по всем городам о королевском подарке.
Элеонора нахмурилась, король посмотрел на меня исподлобья, пожевал губами в раздумье.
– Больно мало…
– Главное, – сказал я внушительно, – не сам подарок, а внимание.
– Я согласен, – сказал он уже несколько более довольным голосом, – одаривать королевским вниманием – не так разорит казну. Но, боюсь, народ не оценит.