Ричард Длинные Руки – вильдграф

Орловский Гай Юлий

– Народ? – изумился я. – У вас демократия? Народ всегда безмолвствует!

– Но иногда слишком громко, – уточнил он, – безмолвствует. В этих случаях надо слушать особенно внимательно.

– Если король позаботится об исправном стремени для моего коня, – сказал я, – все люди королевства увидят не только вашу заботу, но и то, что от вашего зоркого, аки у рыси, глаза не ускользает никакая мелочь! Сразу с восторгом заговорят, что сам король заметил изношенный ремешок и заботливо велел заменить на новый… за счет казны. Причем,

не своему подданному, а страннику из других стран. Это привлечет в ваше королевство дополнительных зевак, они спустят деньги в местных кабаках, что даст добавочный доход в казну, а потом их самих можно продать в рабство.

Он нахмурился.

– У нас нет рабства.

– Мне тоже жаль, – сказал я с сочувствием. – Хорошее было время… Так как насчет стремени?

Он тряхнул головой, Элеонора слегка помассировала ему виски. Взор Его Величества слегка прояснился, голос еще колебался, как кораблик на волнах, но постепенно окреп и наполнился королевской решимостью:

– Стремя… стремя, да… стремена для героя-всадника – важно, потому я весьма благосклонно…

– Отец, – произнесла Элеонора с укором.

Король встрепенулся, покосился в ее сторону.

– Что-то не так?.. Ах да, этого, конечно, не совсем уж и достаточно. Нехорошо, если короля считают прижимистым, хотя на самом деле это простая королевская бережливость. Король должен быть хозяйственным!

– Золотые слова, – сказал я с восторгом.

Он посмотрел с подозрением.

– Вы в самом деле так думаете?

– Абсолютно, – сказал я твердо. – Большинство слабых и никчемных королей стремятся стать великими и потому развязывают кровопролитные опустошительные войны. Вы не такой король, вы мудро укрепляете экономику, а на драки положили… свое невнимание. Это мне можно к подвигам, я дурак, любой подтвердит, да и по мне видно, а вы далеко не лыком шиты, у вас даже халат в золоте!

Глава 8

Он морщил лоб, стараясь уследить за изгибами моей великолепной речи. Элеонора хлопала глазами и растерянно улыбалась, принцессам положено улыбаться и олицетворять; наконец король спохватился и сказал потвердевшим голосом:

– Да-да, вы заметили, это весьма… дивно, что с таким ростом и с такими данными… но я все-таки должен… что я должен?

Элеонора наклонилась к его уху, я видел, как двигаются ее полные губы, почти задевая ушную раковину короля. На миг возникло страстное желание, чтобы мне вот так шептала и касалась горячими губами.

– Ага, – сказал король, – вы ведь десятник, да?

Элеонора снова наклонилась к его уху и что-то тихонечко сказала. Король кивнул, не отрывая от меня испытующего взора.

Я пробормотал хмуро:

– Ну да.

Он сказал торжественно:

– Я возвожу вас королевским указом в сотники!

Элеонора нахмурилась и посмотрела на отца с такой укоризной, словно ожидала производства меня в генералисимуссы.

– Спасибо, –

сказал я настороженно, – но где же сотня? И – золотыми сотня или серебром?

Он поморщился.

– Доблестный герой, ты не так все понял… Сотню не дам, ни золотом, ни людьми. Денег жалко, а людей нет. У меня самого не наберется сотни воинов. Наше королевство избрало путь наращивания экономической мощи, как ты сам прозорливо заметил… с чьей-то помощью, наверняка, потому мы сократили военные расходы. Правда, не без давления со стороны победителя, но это частности.

– Но тогда какой я сотник? – сказал я резонно. – Без сотни?..

Он задумался, поскреб бороду.

– Гм… тогда нужно что-то такое, чтоб сопровождало тебя во всех странствиях…

– И не тяготило, – вставил я. – Это к тому, что золотые копыта моему коню ни к чему: тяжело и непрактично.

– Тогда титул, – сказал он, загораясь, – титул ничего не весит!

– Вы хороший король, – сказал я одобрительно, – это же надо так одарить, даже не открывая кошелек, а не то что казну!.. А то бывают же рубаха-парни: полцарства за коня, другую – в приданое… Вы ничего не профукаете!

– Потому и богатеем, – сказал он довольно.

– Весьма впечатлен, – сказал я. – Кланяюсь и удаляюсь в полнейшем восторге от ваших умений беречь казну и законы королевства.

Элеонора вскрикнула:

– Нет-нет!

– Что? – спросил я тупенько.

В ее глазах я видел сердитое, что нельзя покидать короля без его позволения, но вместо этого сказала быстро и почти умоляюще:

– Останься! Его Величество еще не все сказал и не все извелел. А ты не спеши, не спеши.

Король смотрел рассерженно, я поклонился и сказал с предельнейшим уважением:

– Ваше Величество, вы поступаете очень мудро и расчетливо! Всегда можно найти способ поощрять как подданных, так и гостей столицы с разными понаехавшими, без ущерба для казны. Ну там дипломы, почетные грамоты, всевозможные сертификаты… Вам это ничего не стоит, а человечек доволен, на стену вешает в рамочке, гостям показывает и раздувается, как жаба на теплом болоте, от непомерной гордости. Вообще короли могут чеканить людей, как и монету, присваивая те или иные достоинства. На одном и том же кусочке меди можно поставить клеймо с одним су, а можно с пятью, и все окружающие будут один считать в пять раз ценнее другого, хотя вес тот же…

Он слушал с великим удивлением, но очень внимательно, глазки заблестели, а потом и вовсе разгорелись государственным азартом.

– К примеру, – сказал я проникновенно, – можно давать звание «деятель культуры», и все будут принимать такого, как деятеля культуры. Даже если и будут знать, какой из него деятель, тем более – культуры… Остальной же люд не знает о ваших подковерных решениях и чистосердечно принимает не по цене той меди, из которой состоят эти деятели, а по той, какую изволили на ней вычеканить.