Ричард Глостер, король английский
Шрифт:
– Если бы я знал, что принцы живы, я бы никогда не стал претендовать на корону Англии, - в волнении произнес Генрих Тюдор, поддаваясь своему здравому смыслу.
– Я бы помирился с Ричардом, женился на Елизавете Йоркской и занял свое место среди высшей знати Англии.
– Разве?
– позволил себе усомниться Джон Мортон.
– А как же ваша ненависть к Йоркам и желание отомстить им?
– - Чувства должны отступать перед давлением обстоятельств, - сухо ответил Генрих Тюдор.
– Получается, что мой брак с Елизаветой Йоркской ничего не даст мне. Мало того, что принцесса незаконнорожденная, так еще живы ее братья, обладающие большими, чем она правами, если они только у них есть.
– - Почему же, принцесса Елизавета не потеряла своей ценности для вас, мой повелитель, - возразил епископ Мортон, - Если
– - Но тогда нужно будет убить принцев, - глухо произнес Генрих Тюдор.
– Мне противно это деяние.
Вспомните, мой король, они Йорки, Йорки, вы их ненавидите, - напомнил Мортон.
– Это так, и все же, епископ, они дети, дети, которые никому не причинили зла, - в тон ему сказал Генрих.
Мортон раздраженно вздохнул - будущий король намеренно не понимал его.
– Государь, отступать нам некуда, - жестко проговорил он.
– Ричард не забудет, как вы назвали себя королем Англии, и не простит вам этого. Теперь вопрос стоит так: кому из вас жить на этом свете - Ричарду с его племянниками или вам. Надеюсь, мой повелитель, что вы выберете все-таки себя.
С этими словами епископ Мортон поклонился своему принцу, и хладнокровный, как рыба, удалился из комнаты. Генрих Тюдор остался в тягостном одиночестве и принялся размышлять над новостями епископа Мортона. Теперь ему стало ясно, почему королева Елизавета Вудвилл решилась на опасную авантюру, взяв его, лишенного всех прав изгнанника, в союзники, - ставки были слишком велики. Она рассчитывала, сделав приманкой свою дочь, его руками расчистить дорогу к трону для старшего сына, который оказался жив, ибо принцесса Елизавета, конечно, уступала брату в правах. Ненависть к Йоркам из-за вероломства Елизаветы Вудвилл как никогда овладела сердцем Генриха Тюдора. А тут еще старший сын королевы, маркиз Дорсет, зашел к нему, желая еще раз услышать от него подтверждение его намерения взять в жены его сестру. У Дорсета были основания для беспокойства: с тех пор как изгнанники вступили на землю Англии, Тюдоры стали заметно более холодны к нему. Маркиз, желая пробудить в Генрихе Тюдоре личный интерес к Елизавете, стал рассказывать, как красива, мила и обаятельна его сестра, и какую радость всем окружающим приносит ее присутствие. Словом, старшая дочь Эдуарда Четвертого была идеалом жены для любого мужчины. Однако, самое большее, что мог добиться Дорсет от будущего зятя, это его скупого высказывания, что "согласие леди Елизаветы сочетаться со мной браком - это великая честь для меня".
Стоило только Генриху Тюдору вспомнить, что Елизавета принадлежит к ненавистному для него роду Йорков, острейшая неприязнь овладевала им к незнакомой невесте, и никакая прелесть ее не могла его тронуть. Долгие годы безрадостного, горестного, полного унижений изгнания, наложили неизгладимый отпечаток на личность Генриха Тюдора, и приглушили в нем добрые качества его натуры. Несправедливое лишение в пять лет всех своих фамильных владений, вечный страх его выдачи врагам, унизительные просьбы денег у французских принцев развили в нем подозрительность, расчетливость, скупость и эгоизм. Он неохотно делился деньгами даже с близкими друзьями, и только своей матери и лорду Джасперу Тюдору он доверял как самому себе.
Глядя на Генриха Тюдора, маркиз Дорсет с тревогой подумал о том, что его юная сестра приобретает себе далеко не самого лучшего мужа, и ему оставалось только надеяться на прекрасные душевные качества самой Елизаветы, на ее кротость и покладистость, которые могли бы смягчить и камень.
Плохие предчувствия не обманывали маркиза Дорсета. Генрих Тюдор твердо решил про себя как можно больше ограничить в привилегиях свою будущую жену из семьи Йорков и принизить ее значение. Ей предстояло быть всего лишь его наложницей, рожающей ему законных детей.
Ричард, как и Генрих плохо провел ночь перед решающим сражением, хотя совершенно по иной причине. Люди герцога Норфолка перехватили отряд лорда Стрэнджа, направляющегося к Генриху Тюдору, и король начал сомневаться в верности графа Стэнли, который был близким родственником Стрэнджа. А ведь именно от того, чью сторону примет многочисленное войско
Утром 22 августа 1485 года армия Ричарда Третьего поднялась на рассвете на самую верхнюю точку Рэдмурской долины возле деревни Босворт и двинулась по ней к западу к горе Амбьен Хил: оттуда открывалась вся панорама возможных боевых действий.
Ричард обратился к воинам. Он заявил, что сегодняшний день решающий не только для него, но и для всей Англии и всех англичан. Только от них, его воинов, теперь зависит, кто будет хозяином в Англии, они, ее исконные жители, или иностранные наемники Тюдоров, будет ли английский дух господствовать в их стране, или будет попран насилием чужеземцев.
Его пылкая речь пробудила патриотические чувства солдат, они приветствовали его громкими криками одобрения. В их глазах появилась неудержимая жажда победы, и их вера в него вселила в короля новые силы. После этого выступления Ричард двинулся навстречу врагу. Его военные силы были прекрасно обучены и вооружены: кавалерия мудро перемежалась пехотой и стрелками, которыми командовал герцог Норфолк. Впереди авангарда ехал верхом сам Ричард со своим избранным отрядом.
Авангарды двух армий увидели противника, и раздался ритуальный клич, возвещающий о начале боя. Обменявшись пушечными ядрами и стрелами, бойцы перешли к рукопашной. Французские солдаты графа Оксфорда прорвали линию защиты Норфолка, но Оксфорд осмотрительно отдал приказ слишком далеко не заходить. Его бойцы перешли в наступление, построившись в форме клина, и держась вплотную. Ричард сначала наблюдал за ходом боя. Нортумберленд по его плану должен был зайти с тыла, но так и не решился. Стэнли со своими тремя тысячами воинов отказался повиноваться Ричарду, и открыто перешел на сторону своего пасынка Генриха Тюдора. В гневе за это предательство король отдал приказ казнить лорда Стрэнджа и решил взять инициативу в свои руки, - схватиться с самим Генрихом Тюдором, благоразумно державшимся на наиболее безопасных участках битвы. Ричард почти физически ощущал опасность, исходившую от этого представителя Ланкастеров для своих родных и для своей страны, даже его племяннице Елизавете, нареченной невесте Тюдора, грозила гибель. Король почувствовал желание спасти их даже ценой своей жизни, он пришпорил коня, вышел из прикрывающего его северного фланга и помчался к главному своему врагу.
Ричарду удалось убить несколько человек, защищавших претендента Ланкастеров, перевернуть символ Тюдоров - знамя с алым драконом, но затем в бой вступил граф Стэнли с трехтысячным войском, буквально спасший от гибели Генриха Тюдора. Охрану Ричарда, сэра Рэткдиффа, сэра Чарлтона, Персиваля Трибола, - уложили быстро. Перед превосходящим напором противника Ричард отступился и упал. На него набросились уэльские лучники Тюдоров и растерзали его тело до неузнаваемости.
Золотую корону Ричарда, которую король носил в бою, немедленно подхватили и водрузили на голову Генриха Тюдора. Сразу же после благодарственной молитвы "Тебя, Боже, славим!", Генрих Седьмой опубликовал свое воззвание к народу, объявляющее изменниками покойного герцога Глостера, незаконно именовавшего себя королем Ричардом Третьим, герцога Норфолка, графа Суррея, виконта Лавелла, лорда Феррерса, и многих других знатных лиц, сподвижников врага Генриха Тюдора.
Для многих англичан поражение и гибель Ричарда Третьего стало одним из самых черных и трагических событий истории Англии. Погасло солнце Йорков, и страной завладел красный дракон Тюдоров. Через два дня жители Йорка записали в своей городской хронике о 22 августа 1485 года: "В этот несчастливый день наш добрый король Ричард был побежден в бою и убит, отчего наступило в городе великое горевание".
Граф Нортумберленд испытывал двойственное чувство от исхода битвы при Босворте. С одной стороны, он был рад победе Генриха Тюдора, поскольку понимал, что Ричард Третий никогда не простил бы ему предательства, с другой стороны он сожалел о гибели этого короля, всегда великодушно к нему относившегося. Его же предчувствие, что битва закончится трагически для короля из рода Йорков, увы, оправдалось.