Ричард Глостер, король английский

Воронина Виктория

Надеждам Ричарда не суждено было осуществиться, - в начале весны его единственный законный сын умер. Для Ричарда его смерть стала жесточайшим потрясением: этот мальчик занимал особое место в его сердце, с ним были связаны его главные мечты и планы. Король был безутешен, но он пытался держаться ради своей жены Анны. Для нее горестная потеря оказалась еще большим ударом, со смертью маленького Эдуарда она и вовсе стала бездетной, что сразу сказалось на ее здоровье. Со дня похорон сына коро­лева Анна стала болеть и чахнуть.

Одна беда вела за собой другую, - вскоре поднял мятеж герцог Бекингэм, считая, что Ричард Третий недостаточно отблагодарил его за помощь в возведении на трон. Но истинная причина восстания Бекингэма заключалась в интригах епископа Илийского, уверившего герцога в том, что он тоже имеет право на корону как Плантагенет и потомок шестого сына короля Эдуарда Третьего герцога Томаса Вудстока. Генрих Стэффорд, герцог Бекингэм, рассчитывал с разъяснений Джона

Мортона, что Англия, уставшая от междоусоб­ной войны, охотно примет его своим королем, и его поддержат сторонники как Ланкастеров, так и Йорков.

Бекингэм собрал армию у себя в Брэкноке и в других поместьях Уэльса и столкнулся с непредвиденными трудностями: мало кто желал сражаться против Ричарда Третьего, люди герцога неохотно шли в его армию. Ричард, узнав о мятеже, тяжело переживал предательство Бекингэма, он считал его своим родственником, преданным ему. Король, не смотря на тяжелое чувство обиды, повел себя мудро и запретил причинять вред людям герцога как гражданским, так и военным. Политика такого расчетливого усмирения оказалась успешной - солдаты Бекингэма открыто отказывались повиноваться ему и дезертировали. К тому времени, когда военачальник Ричарда Третьего Томас Воген окружил со своими отрядами владение Бекингэма Брекнок, от войска противника остались только несколько сот человек. Мятежный герцог вместе с епископом Мортоном пробовал было бежать в Херефордшир. Он спрятался в доме своего старого друга Ральфа Бэнастера, но через несколько дней шериф Шропшира обнаружил его. Бекингэма арестовали и препроводили его в город Солсбери, где находился король Ричард. В Солсбери Бекингэму во встрече с королем было отказано: Ричард больше не доверял ему и не видел смысла в дальнейшем общении с ним. Герцога долго и мучительно пытали, стараясь выведать имена его пособников и остальных заговорщиков. В результате признаний Бекингэма были объявлены изменниками и лишены собственности епископ Кентерберийский, сэр Уильям Норис - придворный Эдуарда Четвертого, рыцарь Западного графства Англии Роберт Уилоби. Сам герцог был казнен, а его семья была передана под опеку короля.

Была замешана в заговоре и мать Генриха Тюдора, леди Маргарет Бифорт, увидевшая в мятеже прекрасную возможность способствовать честолюбивым планам своего сына. Но ее муж граф Томас Стэнли, заподозрив провал предприятия с первых неудач Бекингэма, вовремя сориентировался в обстановке, и первый явился к королю с повинной на свою жену. Он открыл все ее связи с заговорщиками, передал письма, которым они обменивались, и при этом так сокрушался тем, что недоглядел за своей супругой, что ему поневоле хотелось верить.

– Ваше величество, простите мою неразумную супругу, - причитал граф Стэнли.
– Какая-то зловредная гадалка двадцать лет назад предсказала моему пасынку Тюдору некую корону, и теперь моя бедная, сбитая с толку, жена мечется, уверенная в правдивости предсказания.

Для Ричарда как бальзам на рану было это признание, говорящее о том, что и среди Ланкастеров у него есть сторонники. Он поднял графа Стэнли с колен, в порыве благодарности обнял его, и не только не арестовал за измену Маргарет Бифорт, но передал эту даму и все ее владения под надзор ее супруга.

С подавлением мятежа Бекингэма обстановка ненамного стала спокойнее, спустя месяц стала еще более угрожающей. Существовала более широкая сеть заговорщиков, чем проявившая себя во время мятежа: она объединяла сторонников казненного герцога Бекингэма, Бифортов, Стэнли, Вудвиллей и придворных короля Эдуарда. После неудачного восстания против Ричарда Третьего многие его противники бежали через пролив Ла-Манш в Бретань, где находился Генрих Тюдор, представляющий династию Ланкастеров. Особенно много было придворных Эдуарда Четвертого, которых возмутило низложение его сына. Все они - рыцарь сэр Жиль Добени, эсквайр Джон Чийн - начальник охраны покойного короля, министр Уильям Брэдон, сэр Найт, - со своими приверженцами, не считая родственников королевы Елизаветы, поспешили примкнуть к Генриху Тюдору, который прежде был их главным врагом. Ричард пробовал умиротворить слуг своего брата и привлечь их на свою сторону, но они при жизни Эдуарда Четвертого сделали ставку на могущество родственников королевы Вудвилей, и не могли примириться с тем, что доверенные люди нового короля оттеснили их на второй план и устранили от влияния на судьбу королевства.

Генрих Тюдор умело разжигал мстительные чувства мятежных йоркистов, и чтобы сильнее привлечь к себе своих новых союзников, дал торжественную клятву в защите их интересов и публично подтвердил свое намерение взять в жены принцессу Елизавету Йоркскую в Реннском соборе. Придворные Эдуарда Четвертого с готовностью дали ему ответную клятву в верности, и признали его престолонаследником, как династии Ланкастеров, так и династии Йорков. Отныне Генрих Тюдор называет себя единственным законным королем Англии, и в таком качестве обращается ко всем монархам Европы.

Ричарду последнее обстоятельство несло большую угрозу его власти и самой жизни, чем открытая война. Оно означало, что при удачной комбинации интриг Тюдоров духовные

и светские государи Европы могут принять сторону изгнанника Генриха и объявить его, Ричарда, узурпатором власти. Остро встал вопрос об укреплении династии Йорков, и вопрос о наследнике. У Ричарда было сильное желание восстановить в правах любимого племянника Эдуарда Пятого. План имел много выгод - он по-настоящему восстановил бы единство семьи Йорков, и отторг бы сбежавших придворных Эдуарда Четвертого от Тюдоров. Но этот шаг устранял самого Ричарда от власти и отдавал его на милость его врагов. Наиболее доверенные лица Ричарда Третьего епископ Джон Линкольский, канцлер Джон Гантроп, герцог Норфолк, рыцари Рэтклифф и Кэтсби советовали своему королю узаконить его внебрачного сына Джона Глостера и сделать его принцем Уэльским. Но, несмотря на всю свою любовь к старшему сыну, Ричард Третий так и не удостоил его этого высокого титула. Он в свое время твердо и недвусмысленно сказал: "Не должно быть прав у внебрачных отпрысков, если живы законные наследники". Выход был только один - объявить наследником престола юного графа Уорика, сына покойного герцога Кларенса. Так Ричард и сделал, чем немало порадовал свою мать, герцогиню Сесилию Йоркскую. И все же решение короля вызвало немалое удивление у людей. Все хорошо помнили, какими натянутыми, даже враждебными были в последние годы жизни герцога Кларенса его отношения с Ричардом, как не желал он отдавать брату наследство Анны Невилл и интриговал против него, наговаривая на него Эдуарду Четвертому. И признание Ричарда Третьего своим наследником Уорика казалось, по меньшей мере, необычным событием. Не меньше других был удивлен сам Уорик, кото­рый никогда не был близок со своим венценосным дядей.

В то смутное беспокойное время у Ричарда Третьего был только один повод для личной радости - ему удалось найти подходящего мужа для своей дочери Кэтрин в лице Уильяма Герберта, графа Хартингтона, человека благоразумного, доброго и не склонного к авантюрам. Ричард отступил от своего намерения держать дочь при себе, поскольку понимал, что в случае его возможной гибели из-за вторжения Тюдоров, Кэтрин останется почти без защиты. Ее брат Джон и королева Анна были слишком слабой опорой для незамужней девушки. Графу Хартингтону пожаловали титул камергера принца Уэльского и дали понять, что он может рассчитывать на успешную придворную карьеру. И, хотя Ричарда не раз кололо в сердце на свадьбе дочери, будто он во второй раз прощался со своей прелестной леди Бланш Уэд, на которую была очень похожа Кэтрин, умом он понимал, что поступает правильно. Тучи продолжали сгущаться над его головой. В ответ на настойчивые требования Ричарда Третьего к герцогу Бретонскому выдать Англии мятежников, Генрих Тюдор с своими приспешниками сбежал в Францию и там попросил помощи у французского короля Карла Восьмого. Просьба изгнанника была благосклонно услышана, интересы короля Франции и претендента на английский трон совпадали. Ричард Третий считал делом своей чести и чести Англии претен­довать на присоединение к своей стране Франции, которую завоевал ан­глийский король Генрих Пятый, и неуклонно следовал этому принципу, несмотря на соображения благоразумия. Французскому королю такое требование казалось неприемлемым, а Генрих Тюдор в обмен на его помощь обещал отказаться от всяких притязаний Англии па территорию Франции, чем вызвал немалое возмущение Ричарда.

– Генрих Тюдор, потерявший стыд и совесть, не знающий, что такое верность Отечеству, дерзнул дать Карлу полное право на трон Франции, за который народ Англии боролся сто пятьдесят лет. Более того, главарь мятежников признает право французов на английскую Гасконь и даже на порт Кале, - негодовал он, и патриоты- англичане всецело разделяли гнев своего короля.

Зимою ряды сторонников Ланкастеров во Франции пополнились: из замка Хэммес в Кале сбежал объявленный государственным преступником Джон де Вэр, граф Оксфорд Ланкастерский. Страж крепости Хэммеса Джеймс Блаунт, начальник порта Кале Джон Фортескью изменили присяге королю Ричарду и вместе с графом Оксфордом примкнули к Генриху Тюдору, поскольку их семьи в прошлом были сторонниками Ланкастеров, и лишь по необходимости повиновались Йоркам. На их решение также сильно повлиял лорд Стэнли, скрытно продолжавший интриговать в пользу своего пасынка Генриха Тюдора. Очередное предательство разрушительно подействовало на психику Ричарда, - в нем уже мало что оставалось от того человека, который в день своей коронации оптимистично верил, что его добрая воля и стремление к всеобщему благу благотворно подействуют на Англию и уничтожат междоусобицу Ланкастеров и Йорков. Душевное равновесие короля пошатнулось, на него часто нападали приступы яростного гнева по ничтожным поводам, которые не на шутку пугали окружающих его людей. Страх за себя и своих близких приобретал все более сильную власть над королем. Правда, Ричард пытался совладать с собой и держать свои эмоции в узде, в нем осталось неизменным стремление следовать правилам чести и жить в согласии со своей совестью, но слишком часто благородные качества его натуры подвергались суровому испытанию. Ему же было важно не столько получить поддержку людей, сколько быть уверенным в том, что он эту поддержку получит.