Ричард Хукер
Шрифт:
– Столовка открывается в 4:30, – заявил он. – Надо хорошенько заправиться.
Как только открылась столовая, вошли Ястреб и Дюк с мешками и стали заправляться основательно. За чашкой кофе Ястреб полез за новой пачкой сигарет в карман, в который лазал не часто. С сигаретами вылез маленький обрывок бумажки. На нем незабвенной рукой Ловца Джона Макинтаера была начертана незабвенная поэзия Брета Харта: Я хотел бы сказать, Говорю без прикрас, Что на темных путях И с тузом в рукавах Дикари косоглазые бродят у нас. Почему –– Ну, что? – сказал Дюк после ухода сержанта. – для такого вычурного, феерического драчливого оппозиционного типчика как ты это было вполне мирно. Становишься трусом?
– Нет, – ответил Ястреб, – но я подумал.
– У тебя от этого голова разболелась?
– Я подумал, что ты и я жили здесь такой жизнью, какую познали лишь немногие из тех кого нам еще предстоит встретить. Большинство из бойцов и близких к фронту людей, таких как мы, улетают из Сеула, так что для здешних писарей и тыловых крыс, возомнивших, будто они взаправду пожили в штатовских военных лагерях за рубежом, мы должны выглядеть уродцами. Мы лучше изобразим себя хотя бы полуцивилизованными. По правде, от нас не убудет, если мы постираем форму, когда выпадет шанс.
– Я уже задумывался об этом, – согласился Дюк.
В Пусане их направили во временные офицерские казармы и определи в шиферный ангар. Ангар был разделен на три части, и им досталось одно из крайних звеньев. Каждую часть обогревала масляная печь, и на каждой кровати лежал матрас.– Я кое что вспомнил, – сказал Ястреб, когда они осмотрели свои места.
– Что? – спросил Дюк.
– Помнится мне, – ответил Ястреб, – что в Болоте ты был одним из ярых блюстителей ночных правил. Почти как ритуал: ты вставал с кровати, делал три шага к двери и делал семь положенных шагов от палатки перед тем как справить нужду. Это условный рефлекс, я просто вспомнил о нем. Он тут ночью не подойдет.
– Я намотал на ус. Еще что-нибудь, тетенька?
Хоть оставшиеся ангары и быстро заполнились и среди посетителей были офицеры-медики, не обнаружилось никого из частей МЭШ. Несколько человек прибыли и сдружились раньше. Так что Дюк и Ястреб довольствовались своим обществом. После разумного количества бокалов и в разумный час они решили завалиться спать, но после пятнадцати месяцев на твердой койке матрас на пружинах не казался удобным. Дюк, попробовав свой, сбросил его на пол и там проспал до 3 утра, когда Ястреба разбудил громкий жалобный голос в соседнем отсеке.– Эй, приятель, – протестовал кто-то, – здесь нельзя этого делать!
– Как это «нельзя», если я уже сделал? – услышал капитан Пирс ответ капитана Форреста.
Тут же капитан Форрест вернулся к своему матрасу и снова захрапел, а соседи по отсеку продолжали ворчать и жаловаться. Утром– Сделаю все, что смогу, – успокоил он комитет, – но даже я не решусь рассердить его. Мне повезет, если по дороге домой он не убьет кого-нибудь или я не получу Пурпурное Сердце. Он дошел до того что с трудом разбирает своих от косоглазых.
Когда Ястреб закончил свои объяснения, к группе присоединился Дюк и в тот же момент проезжавший мимо грузовик выстрелил выхлопной трубой. Ястреб и Дюк упали на пол, одновременно доставая свои пистолеты и ища врага. Потом, поняв, что ошиблись, они встали, изображая смущение. В ту ночь Ястреб спал беспробудно. Проснувшись, он услышал бормотание другой делегации своих соседей, они стояли в дверях и с явным отвращением смотрели на Дюка, все еще спящего на полу на матрасе.– В чем дело? – спросил их Ястреб, садясь и протирая глаза ото сна. – Он что, опять на пол сходил?
– Нет, он сделал это на печку.
– А почему же вы его не остановили?
– Мы боялись, что он сделает это на нас.
Тем днем они взошли на борт парома до Сасебо. Когда паром отчалил, они прогуливались по палубе, курили и смотрели на толпу веселящихся корейцев и корейский оркестр, играющих в честь их отплытия. Ястреб выкинул сигарету в бурлящие грязные воды под ними.– А теперь, – изрек он, – когда мы покидаем Прекрасные Земли Кореи, благодарные аборигены выстроились на берегу и взывают: «Пошли на ***! Пошли на ***!»
– Мне нечего добавить, ты этим все сказал, – согласился Дюк.
Когда паром причалил к японским берегам, из туманной дымки возник Сасебо, вполне милый город. Там были горы, хвойный лес и скалистый берег, который напомнил Ястребу побережье Мэйна, как будто он и так не думал о нем. Там же оказались магазинчики, Офицерский Клуб, и несколько тысяч групп ожидающих отправления домой. Хирурги скинули рабочие одежды, облачились в парадную форму, украсив ее положенными знаками отличия, и теперь в них можно было узнать офицеров-медиков. Это-то и было ошибкой. Прежде чем любой группе возвращающихся разрешали взойти на борт корабля для перевозки военных, надо было пройти обязательный медосмотр на венерические заболевания, и пройти его на «отлично». Вербовали на эту работу возвращающихся офицеров-медиков, и, услышав об этом, друзья пришли в ужас.– Чур не я, – сказал Ястреб. – Пусть этим занимаются фармацевты, им привычно. После того, как я 18 месяцев оттрубил мастером скальпеля, я не собираюсь идти на понижение в должности.
– Я тоже, – заявил Дюк.
До них снизошел сержант с блокнотом:– Вы – офицеры-медики? – спросил он.
– Да.
– Ваши имена, пожалуйста.
– Зачем?
– Я составляю список для завтрашнего медосмотра.
– А, конечно, сержант, – ответил Ястреб. – Меня зовут капитан Джордж Лимбургер, а это – капитан Уолтер Камамбер.
Сержант стал записывать, Ястреб любезно помог ему, назвав фамилии по-слогам.