Ричард Львиное Сердце

Измайлова Ирина Александровна

— Оборотень! Оборотень! — хором закричали девочки.

И Лора очень серьёзно добавила:

— Он нас всех не любит. И мы очень боялись, пока ты не вернулась.

— Но ведь он уехал. — Эльза пыталась говорить ласковым, успокаивающим тоном, однако понимала, что у неё это неважно получается. — Отец проводит его, вернётся, и всё будет хорошо.

— Парсифаль тоже вернётся, фру Эльза, — возразила подошедшая Ингеборг. — Он не надел плаща и не взял свою дорожную сумку. Правда, у них были факелы. Думаю, они возвратятся только

ночью или утром. Я сверху смотрела, как они уезжали. И эта крыса Паулос, да хранит нас Господь от его сглаза, провожал их к воротам и всё что-то тараторил, тараторил... Никакой он не грек, уж вы мне поверьте! И не пристало господину герцогу доверять ему свой замок!

Молодая герцогиня опустила глаза, избегая взгляда кормилицы. Ингеборг умна и о многом уже догадалась. Но не хватает только признаться ей, что Лоэнгрин больше не волен поступать в собственном замке по своей воле и выполняет лишь волю отца-тамплиера!

— Ты весь день здесь, на площадке? — спросила Эльза кормилицу.

Та кивнула.

— Тогда, может, ты видела, что там делалось? Ну, возле западной башни? Что такое они туда привезли?

Голос герцогини против воли дрогнул.

Ингеборг пожала плечами.

— Втащили туда шесть больших мешков и ещё какие-то свёртки. В двух мешках, похоже, было железо, они скрежетали, как цепи нашего моста. И потом из башни доносился стук и звон, будто били по железу. Не знаю уж, что они там обустраивают. Но уверена, — тут тёмные глаза женщины недобро блеснули, — ничего хорошего они не затеют, фру Эльза.

— Мама, мамочка! — Лорхен снова дёрнула Эльзу за руку. — Я думаю, Парсифаль будет там колдовать. В подвале.

— А ночью летать на чёрном козле! Вот! — опустив головку в увядающем венке, добавила Грета.

Страх, уже давно поселившийся в душе прежде отважной Эльзы, теперь совершенно овладел ею. Она вспомнила предупреждение епископа Доминика и его совет: если случится что-нибудь совсем ужасное, ехать к нему в Антверпен. И у неё родилась мысль: бежать! Взять детей, двух самых верных пажей, Ингеборг и мчаться поскорее к своему доброму духовнику. Она знала: в Антверпене под покровительством епископа процветает монастырь Святого апостола Петра, который дважды посещал сам Папа. Отец Доминик, конечно, не откажется укрыть там герцогиню с детьми.

И тут же она опомнилась и едва не рассмеялась. От чего укрыть, от кого? От отца собственного мужа? И... от него, от Лоэнгрина, который вроде бы ничего дурного им не сделал. Да и Парсифаль никак не проявлял дурных намерений. А в таком случае, что она расскажет епископу? Что в замке хозяйничает ненавистный ей управляющий? Что какие-то люди привезли непонятные мешки и что-то мастерят в западной башне замка? Что дети, наслушавшись всяких жутких легенд, воображают о своём дедушке бог весть какую чушь? И что на это ответит епископ?

Да и как они поедут? Верхом, через достаточно дикие места, по

дорогам, на которых не редкость — разбойничьи шайки, а главное — через большой дремучий лес. Ночь вот-вот настанет, и в любом случае, до Антверпена и за сутки не добраться, если везти с собою маленьких детей. Нет, это просто безумие!

Герцогиня успокаивала себя, старалась удержать своё смятение, но оно лишь становилось сильнее. Вот если бы она наверняка знала, что такое привезли люди Парсифаля и чем они гремели там, в запущенной старой башне! Но ключи от башни, как и от большей части покоев, теперь хранились у Паулоса.

— Ключи, — проговаривая вслух свои мысли, пробормотала Эльза. — У меня нет ключей. А запасные куда-то пропали ещё в прошлом году.

— Да никуда они, ваша милость, не пропали, — вмешалась Ингеборг, догадавшись, о чём говорит госпожа. — Просто осёл-конюх уронил их в колодец. И умолил меня никому не рассказывать. Он ведь уже старый, вот и боится, что герцог его в деревню отправит.

— Что ты говоришь? — встрепенулась Эльза. — Конюх уронил ключи в колодец? А в который? У нас в замке два колодца.

— Да в старый — что возле восточной стены, где прежде, при вашем покойном отце, была оружейная мастерская. При мне они туда и плюхнулись! А я, грешница, пожалела Зибеля. Ну, конюха. Он тогда решил найти для коня господина герцога новые стремена. Чтобы не заказывать кузнецу и оставить себе герцогские деньги. А в бывшей мастерской, в сундуке, много чего осталось. Когда старик-кузнец умер, и ваш супруг решил, что в замке кузница не нужна, там просто всё свалили куда попало. Но дверь-то всё же заперли. Вот Зибель и взял запасные ключи. Они тогда хранились в большом ларе, в донжоне.

— Ну да! Я их там и искала, когда у меня Паулос забрал связку ключей, — сказала Эльза. — Я думала, он их и утащил, грек этот.

— Утащил бы, — кивнула Ингеборг, — кабы бы они там были! В ларе он рылся, я сама видела. Копал, ровно жук навозный! Но только ключики-то уже лежали на дне колодца.

Тут она глянула на девочек, слушавших её историю с разинутыми ртами.

— А вы чего ж так ушки-то развесили? — воскликнула кормилица. — Уж не хотите ли, чтоб они у вас стали, как у ослика Мего? Ну-ка живо вниз, в комнату! И когда я приду вас мыть и укладывать, чтоб вы уже сидели в одних рубашках! Живо!

— Ну-у, кормилица! — попробовала было заканючить Лорхен.

Но тут уже вмешалась герцогиня:

— Сейчас же марш, куда вам сказано, непослушные девчонки! Вот-вот сядет солнце, а хорошие дети на закате уже должны быть готовы ко сну. Иначе я не разрешу Ингеборг рассказать вам вечернюю сказку. А если будете хорошими, на праздник Успения возьму вас в Гент, на торжественную службу.

— Мы хорошие, мы хорошие!

С визгом подхватив свои подолы, Лорхен и Гретхен кинулись к лестнице, чтобы побыстрее оказаться в комнате.