Рим. Новый Порядок. Том 1

Молдовану Дмитрий

Гости начали переглядываться, а я усилил голос, чтобы подчеркнуть мысль:

— Мы не отвергаем стоицизм. Мы развиваем его. Как зерно вырастает в стебель, а затем в дерево, так и стоицизм должен обрести новые ветви, чтобы соответствовать нашему времени.

Некоторые из гостей одобрительно кивали, а я решил закончить с яркой метафорой:

— Если сравнить стоицизм с воином, то он рождает могучих одиночек — титанов, которые вызывают страх и восхищение. Это воины подобные тем, которых воспитывают германцы. Но мы, римляне, побеждаем не отдельными героями, а легионами. Легион — это наша сила. Стоицизм же учит быть сильным

в одиночку, но не ставит перед собой задачу воспитать армию. Это одно из противоречий между стоицизмом и нашей Империей.

В зале послышался шум, вызванный обсуждениями. Военные переглядывались, философы озадаченно кивали. Я видел, что моя речь задела присутствующих и дала пищу для размышлений.

— Меня спрашивали, почему я так критически отношусь к христианству? — начал я, оглядывая зал. — На первый взгляд, их учение подражает стоицизму. Но взгляните глубже: оно уводит людей в размышления о загробной жизни. А мы строим Империю в этой жизни. Если же опять говорить метафорами, то христиане строят армию, но не для Империи. А Империи нужен римский легион.

Я сделал паузу, чтобы гости осмыслили мои слова.

— Конечно, у меня есть претензии к христианам, но они не только мои. Однако обратите внимание на главное: несмотря на гонения, репрессии, их учение распространяется. Люди, которые раньше придерживались стоицизма, переходят в христианство. Почему?

Зал замер в ожидании ответа, но я не спешил.

— У этого есть причины. Но если я начну объяснять их сейчас, наш пир перестанет быть пиром. Поэтому я ограничусь лишь введением, а более глубокое обсуждение предлагаю перенести на следующие дни для тех, кто заинтересован.

Я обвёл взглядом молчащий зал, стараясь прочитать на лицах реакции.

— Давайте вернёмся к стоицизму. Он учит нас опираться на внутренние силы. Это правильно, и это делает нас сильнее. Но задумайтесь: человек живёт не один, он окружён средой, другими людьми. Мы не можем игнорировать эти внешние силы.

Я заметил, как некоторые гости одобрительно кивнули, а философы напряглись в ожидании чего-то нового.

— Стоицизм должен развиваться. Мы не отвергаем старого, но добавляем новое. Это не подмена, а дополнение. Новое видение, которое я предлагаю, можно назвать внешним стоицизмом.

Я повысил голос, чтобы завершить на мажорной ноте:

— Внутренний стоицизм укрепляет человека, делает его сильным. Внешний стоицизм создаёт гармонию между человеком и его средой. Вместе они снимают лишнюю нагрузку, помогая каждому жить в соответствии с природой и законами Империи. Это и есть развитие. Это не просто философия для индивидов, это философия для Империи! И это и есть гармония. Стоицизм внутри, стоицизм вовне!

Зал загудел от обсуждений. Я видел, что моя идея задела многих, особенно тех, кто задумывался о том, как укрепить Рим не только мечами, но и идеями.

Люди уже заинтересовались. Этого достаточно. Все равно все не рассказать.

— Это лишь один из тезисов, над которыми я размышлял, — продолжил я, делая паузу, чтобы зал уловил важность моих слов. — Всё, о чём я говорю, можно назвать нео-стоицизмом. Это стоицизм, обновлённый и приспособленный для нашего времени. Стоицизм, который не только смотрит внутрь человека, но и соединяет его с окружающим миром, с обществом, с Империей.

Я сделал шаг вперёд, обводя взглядом слушателей.

— Стоицизм всегда

учил нас искать силу в себе. Но нео-стоицизм ставит перед нами задачу большего масштаба: видеть человека не в изоляции, а как часть великого целого — Империи. Стоицизм Империи! Это философия, которая поможет нам устоять перед любыми вызовами. Это и есть то новое, что я хочу предложить в начале этого года.

Я поклонился, завершив свою речь. Зал взорвался приглушённым гулом обсуждений и шёпотом. Люди обменивались мнениями, высказывали первые впечатления. Мой взгляд задержался на философах, на сенаторах, на военачальниках — лица их были задумчивыми, кое-где проскакивала одобрительная улыбка.

В этот момент встал мой отец, Марк Аврелий.

— Твои слова, Люций, — начал он, — затронули сердца тех, кто болеет за общее дело, за Империю. Я уверен, что впереди нас ждут вопросы, обсуждения и дебаты. Но одно несомненно: ты сумел показать, как старое и новое могут сливаться воедино.

Зал оживился, разразившись аккламациями, короткими восклицаниями, все гости встали в знак уважения, были также сдержанные аплодисментами.

— Bravo! Euge![Отлично] Bene! Optime![Великолепно] Vivat Caesar! Sapientia![Мудрость] Veritas![Истина] Nova philosophia![Новая философия] Roma invicta![Непобедимый Рим]

Звучала похвала и императору:

— Gloria Augusto! Pater patriae![Отец отечества] Salve Domus Aurelia![Слава дому Аврелиев]

***

Амфитеатр в нашем лагере был переполнен: философы, ученые, военные, знатные гости — каждый искал себе место. Среди собравшихся мелькали и заинтересованные взгляды, и скептические. Ситуация выглядела почти нереальной: тринадцатилетний юноша выступает перед седовласой публикой, где каждый из присутствующих имел за плечами годы опыта и знаний.

Как я и рассчитывал, моё выступление на празднике Януса произвело нужный эффект. Оно заявило о себе громко, вызвало шквал вопросов и рассуждений, но толком ничего не объяснило. Теперь здесь собрались те, кто искренне заинтересован в новой философии, те, кто меня поддерживает, и даже сторонники иных взглядов, желающие понять, о чём же идёт речь.

Мой отец, Марк Аврелий, тоже находится здесь. До выступления я вкратце объяснил ему основные тезисы моей системы. Он задавал множество вопросов, тщательно проверяя мои идеи. Его замечания были острыми, а некоторые из них вынуждали меня дорабатывать слабые места. Но в итоге он признал, что моя концепция целостна и достойна обсуждения. Сейчас же, его присувствие придает силы моим выступлениям.

Я начал с основ:

— Стоицизм признаёт универсальный Логос, — сказал я, обходя взглядом аудиторию. — Это концепт природного порядка, признанный нами через богов. Для одних Логос — абстракция, для других — личность. Именно эта трактовка делает людей уязвимыми для христианских сетей, которые утверждают, что Логос есть личность. Но подумайте сами: Логос, как закон вселенной, не может быть личностью. Этому противоречат известные вопросы в философии.

Я решил перечислить то, что ставит в затруднение утверждения Логоса, как личности. Некоторые из философов согласно кивали, другие выглядели задумчиво. Я чувствовал, что задел ключевую точку. Это важный момент, но для меня лишь повод. Оставить его полностью без внимания, невозможно. На самом деле, пусть каждый решает как хочет. Хотя абстрактный концепт мне удобнее.