Рим. Новый Порядок. Том 1
Шрифт:
Я сделал ещё одну паузу, чтобы оценить реакцию зала.
— Мы должны провести политику умиротворения. Чтобы ослабить воинственность племён, нужно уменьшить влияние вождей и поддержать старейшин. Объединив их в племенной Сенат, мы добьёмся нескольких целей. Во-первых, старейшины, чтобы удерживать вождей в узде, будут опираться на нас. Им придётся зависеть от нас, что сделает их союзниками. Мы им даем такую власть, о которая им и не снилась. Во-вторых, ослабление влияния вождей снизит общую воинственность племён. В-третьих, через старейшин мы начнём приобщать племена к римским традициям. Да, договариваться с таким
Я повернулся к отцу и добавил:
— Хочу также напомнить, отец, один важный аспект…
Я сделал паузу, давая генералам и отцу время обдумать мои слова.
— Отец, ты начал политику заселения варварами наших земель. Это шаг вперёд, но его нельзя оставлять на самотёк. Учреждение племенного Сената даст варварам возможность впитывать наши законы и традиции. Это первый шаг к наведению порядка.
Я обвёл взглядом собравшихся, заметив одобрительные кивки у некоторых из них.
— Но мы не можем игнорировать другую проблему, которую все прекрасно знают. Наши легионы. В них, как никогда, много варваров. Это не случайно. Мы знаем, что происходит: растущие латифундии вытесняют мелкие хозяйства, которые раньше давали римских юношей для легионов. Латифундии имеют свои преимущества, с этим спорить не буду, но они не дают нам юношей для легионов.
Я замолчал на мгновение, чтобы подчеркнуть следующее заявление.
— Даже если все латифундисты отдадут своих сыновей в армию, этого будет недостаточно, — продолжил я. — Мы потеряли миллионы граждан из-за чумы. Решение, найденное отцом, — лучшее из худших возможных. Мы вынуждены брать варваров, но оставлять их в нынешнем состоянии — недопустимо. Их нужно воспитывать, обучать, превращать в римлян.
— Это потребует денег, — вмешался Нигер.
— Да, и эти деньги должны компенсировать латифундисты, — кивнул я. — Это дороже, чем иметь римских граждан, готовых к службе. Но другого выхода нет. Если мы пожертвуем качеством легионов, это нарушит порядок.
Я выдержал ещё одну паузу, чувствуя, как мои слова начинают проникать в умы собравшихся.
— Зачем делать из варваров римлян? — с лёгким презрением спросил Нигер.
— У нас нет иного выбора, — развёл я руками. — Что значит быть римлянином? Это не вопрос крови. Если человек говорит на латыни, чтит римские традиции и законы, modus vivendi romanae — он римлянин. Именно так мы достигаем универсальности и порядка.
— На Востоке варвары, принявшие римские традиции, порой ведут себя более римлянами, чем сами римляне в Риме, — задумчиво заметил Помпеян.
— Именно! — подхватил я. — Мы не должны зацикливаться на происхождении. Хотя этот вопрос я подробнее разъясню, когда мы вернёмся в лагерь.
Отец покачал головой:
— И всё же, Люций, требовать от латифундистов денег на воспитание варваров — это слишком.
— Сложный вопрос, согласен, — кивнул я. — Я думал над этим. Отец, ты не учитываешь изменений, которые уже происходят. Мы проведём триумф, это даст нам поддержку. Главное, не позволить Сенату воспользоваться нашими успехами.
Я выдержал ещё одну паузу, чтобы собравшиеся сосредоточились на главном.
— Мы привезём в Рим не только победу, но и Манифест. Для богачей он станет
Я закончил, наблюдая за задумчивыми лицами. Казалось, мои слова нашли отклик. Философы в лагере уже начали распространять идеи нового стоицизма. Этот маховик не остановить. Конечно, противники найдутся, но каждый из них будет изолирован. Мы построим систему, в которой порядок и баланс станут основой всего.
— А я согласен с тем что сейчас сказал цезарь!
– наконец сказал Пертинакс, у него всегда было развито чувство справедливости, — И насчет политики умиротворения для варваров, и насчет состояния легионов. Да! Зачем нам закрывать глаза, если есть проблема? И то что латифундисты должны делится, тоже вижу по справедливости. Если сейчас удачный момент – надо вытрясти их мошну. Все равно они восполняют затраты.
— Именно, - подтвердил я – нужно ясно понимать. Латифундии существуют лишь потому, что на лимесе защищают легионы нашу Империю. Это надо твердо помнить. Мир приносит благоденствие не только лично Императору.
Наконец все по очереди высказали свое мнение. Было ясно что моя позиция победила, так как убедила всех в том, что является лучшей. А раз так, то мы начали работать над планом умиротворения.
***
928(175) июнь, резиденция префекта Египта, Александрия
Публий Авид Торкват наслаждался прохладой своей резиденции, расположенной недалеко от моря. Дневной бриз был единственным спасением от неумолимого зноя. Слегка потягивая лёгкое вино, чтобы не терять ясности мыслей, он читал трактат, недавно присланный знакомым математиком. Этот учёный, увлечённый какими-то новыми открытиями, отправился на север, в лагерь императора.
Сначала Торкват прочитал восторженное письмо Клемента о событиях в лагере. Оно показалось ему крайне интересным. Как политик, Публий уловил то, на что учёный не обратил должного внимания. В лагере возник новый политик — Люций Аврелий Коммод, сын императора. Клемент был восхищён научными открытиями, но Торкват видел за ними политическую перспективу. Пока Коммод ещё молод, но в нём уже чувствуется масштаб личности, и префект умел замечать такие вещи.
Отложив пергамент, Публий задумался. Идеи, изложенные в Манифесте, поражали своей новизной и смелостью. «Стоицизм Империи», — мысленно повторил он ключевую формулировку. Это был не просто философский трактат, а идейное обоснование существования Империи. Империя теперь позиционировалась как воплощение универсального порядка, а значит, единственное легитимное государство.
Эти намёки и тонкие интонации не ускользнули от Торквата. Новая идеология была ясна: Империя может иметь только одного Императора. Любой другой правитель — это нарушение порядка. Теперь любой бунт, любая узурпация теряли легитимность на самом концептуальном уровне. Сенат, в свою очередь, должен был утратить прежнее влияние, а власть императора только укрепиться. А еще он чувствовал что эти идеи очень привлекательны. Каждый найдет в них какую-то выгоду.
«Над этим стоит серьёзно подумать», — решил он.