Римляне и варвары. Падение Западной империи

Томпсон Эдвард Артур

По мере того как тучи над ним сгущались, Тотила отчаянно пытался, как неоднократно в прошлом, достичь договоренности с Юстинианом (с. 72). Но Юстиниан не принял послов Тотилы, которые привезли с собой условия договора. Целью императора, по словам древнего автора, было уничтожить из памяти Римской империи само слово «готы»⁵⁹.

7. Успехи остроготов

Вскоре после того, как его корабли отплыли на завоевание Корсики и Сардинии, Тотила наконец получил шанс, которого ждал много лет. Основные силы подкрепленной византийской армии выступили от Равенны к югу, нанесли удар где-то к западу от Аримина (который все еще находился в руках готов) и двинулись в сторону Рима по Фламиниевой дороге. Когда эти известия дошли до Тотилы, он решил не упустить свой шанс, о котором столько мечтал. Он двинулся к северу по той же дороге, и армии противников сошлись в Апеннинах в местечке, которое Прокопий называет Тадинум (хотя топография последовавшей за этим битвы не совсем ясна, так как Прокопий не был ее очевидцем)⁶⁰. Неподалеку находились некие памятники, называемые Саііогит, то есть «могилы галлов». Это название увековечило некую давно забытую победу, одержанную древними римлянами-республиканцами над кельтами почти за тысячу лет до этого. К этому времени боевой дух византийцев был уже восстановлен после чумы 542-543

годов и поражений, нанесенных им Тотилой в предшествующие годы. По прибытии в Буста Галлорум Тотила, по-видимому, был неприятно поражен, увидев, что противостоящая ему армия гораздо многочисленнее его собственной. За время войны такое, пожалуй, случилось впервые. Насколько нам известно, готской армии, насчитывавшей от 15 000 до 20000 готов и перебежчиков, противостояла византийская армия, состоявшая из по меньшей мере 25 000-30000 человек⁶¹. Тотила, вероятно, не знал того важного факта, что византийской армией командует престарелый армянин-евнух. Этого евнуха звали Нарзес, и это был военачальник, который, как показала история, был не менее талантлив, чем сам Велизарий⁶².

Перед самым началом битвы Тотила дал своим воинам приказ сражаться только копьями и ни в коем случае не применять луки или какое-либо иное оружие⁶³. Прокопий находит этот приказ необъяснимым. Более того, я не слышал ни об одном удовлетворительном объяснении этого странного приказа. Тактика, выбранная Тотилой, была самоубийственной. В наиважнейший момент жизни он не смог проявить своих способностей. Полководческий талант, принесший столько побед над византийцами, покинул его именно тогда, когда он более всего в нем нуждался. Его кавалерия была практически уничтожена византийскими лучниками, причем в своем паническом отступлении всадники увлекли за собой готскую пехоту и все они, потеряв голову, бросились бежать, «напуганные так, как будто на них напали привидения или как будто враги поражали их с неба»⁶⁴. Шесть тысяч воинов погибли в этой битве, многие сдались в плен, после чего византийцы безжалостно казнили всех пленных. Перебежчики из римской армии сражались до конца, и из них не выжил почти никто⁶⁵. Сам Тотила или погиб на поле боя, или же был убит при отступлении.

Как нам оценивать Тотилу? Прежде всего отметим, что за все время второго пребывания в Италии (544-549 годы) Велизарию — этому великому военачальнику — не удалось одержать ни одной победы⁶⁶. Ему не хватало войск из-за того, что Юстиниан истощил ресурсы Империи, и кроме того, эпидемия чумы 542-543 годов унесла жизни многих из тех, кто мог бы стать римским солдатом. Даже его преданный секретарь Прокопий признает, что в 549 году «Велизарий вернулся в Византию без всякой славы, ибо за все пять лет в Италии он ни разу не высадился где-либо за пределами городских стен и дойти куда-либо по суше у него тоже не хватало сил. В течение всего этого времени он скрывался в бегстве, постоянно переплывая от одного приморского укрепления к другому вдоль берега». В своей «Тайной истории» Прокопий повторяет эту оценку и добавляет, что «Тотила страстно желал схватиться с ним вне городских стен, но он его так и не нашел, ибо и Велизарий, и вся римская армия были охвачены глубоким страхом»⁶⁷. Очевидно, Тотила был неординарным военачальником, раз он смог целых пять лет держать Велизария в таком напряжении, заставляя его красться вдоль итальянского побережья. Можно сказать, что Тотиле удалось задержать движение истории на одиннадцать лет. Он подобен тем благородным, но обреченным героям, среди которых — Верцингеториг, Каратак и многие другие; все они храбро сражались за независимость своей менее развитой культуры, против агрессии другой, более развитой. Мы не знаем, что выиграла бы Италия в том случае, если бы Тотиле удалось противостоять завоевательным стремлениям Юстиниана⁶⁸. В связи с этим можно вспомнить два эпизода. В 539 году готы захватили Милан. Город сдался под угрозой голодной смерти. Согласно договоренности с местным гарнизоном готы дали войскам возможность уйти, после чего хладнокровно перерезали все мужское население города, а женщин отдали бургундам в качестве рабынь⁶⁹. Во времена этих чудовищных злодеяний Милан был, по словам Прокопия, вторым по величине и населенности городом Италии⁷⁰. Следовательно, он вполне мог быть вторым по значению городом Западной Европы, и какой ужасающий конец его настиг! По этому поводу Бари замечает⁷¹: «В длинной серии преднамеренных зверств, запечатленной в истории человечества, миланская бойня — одно из самых кровавых... во времена Атгилы ничего подобного по жестокости не происходило... Это дает нам представление об истинной природе остроготов, которые, как некоторые считают, были самыми многообещающими из германцев — завоевателей Европы». Жители Италии вынесли урок из этих событий.

Следующая история такова. Когда в 544 году остроготы захватили Ти-бур (Тиволи), они предали смерти всех жителей (включая епископа города) и сделали это с такой отвратительной жестокостью, что Прокопий отказывается описывать эту жуткую сцену; он считает, что нельзя оставлять для потомков описание подобной бесчеловечности⁷². Нам неизвестно, что об этих двух событиях думал Юстиниан. Наверняка он что-то думал о Милане, так как брат Папы, занимавшего престол в этот год, был в Милане и, чудом выбравшись оттуда, добрался до Константинополя и лично рассказал императору о том, что произошло. Велизарий также послал императору специальное сообщение об этом событии⁷³. Однако мы не знаем, что сам император об этом думал.

8. Военные загадки

Таким образом, даже в изучении военного аспекта завоевания Италии византийцами достаточно проблем и загадок. Например, почему только в самый последний момент Велизарий решил выяснить самые элементарные факты о том, как воюет его противник? Почему до начала кампании ни он, ни его штаб почти ничего не предприняли для того, чтобы выяснить все возможные детали о неприятеле? И как могло случиться, что за все время своего царствования Виттиг так и не заметил проблемы конных лучников? Те же самые купцы и другие путешественники, которые могли рассказать Велизарию о вандалах и остроготах, вполне могли рассказать вандалам и осгроготам о византийцах. Наверняка дальновидный остроготский вождь постарался бы побольше узнать о военных методах византийцев, даже если бы у него не было или почти не было оснований ожидать нападения со стороны Византии. И это вдвойне верно, если Теодерих считал, что нападения на его королевство можно ожидать только с востока: считается, что об этом свидетельствует географическое расположение поселений, основанных его преемниками в Италии⁷⁴. В годы между падением империи Аттилы и походом Теодериха в Италию в 489 году у остроготов была неоднократная возможность наблюдать византийскую армию в действии. Может быть, из этого следует, что роль конных лучников выросла в более поздний период, с 489 по 536 год? Но даже если это так, все же готские военачальники должны были бы заметить эти перемены.

Остроготы,

впрочем, точно так же не ожидали появления франкских пеших воинов с топорами, которые те умели метать с убийственной точностью. Во всяком случае, военачальники VI века с обеих сторон проявляли такую близорукость, какая была бы немыслима у Юлия Цезаря и у многих других.

Я предположил, что Тотила противопоставил конным лучникам эффект неожиданного нападения. Это только частичное объяснение. Из того, что сообщает Прокопий, не совсем понятно, что он еще мог сделать. Но почему тогда он постоянно пытался вызвать византийцев на решающее сражение? А как понять его довольно пассивный метод захвата укрепленных городов — взятие их измором? Конечно, не надо забывать, что в древности взятие любого хорошо укрепленного города было делом трудным, трудным даже для римлян на пике их могущества. Кроме того, зачем Тотила в 551 году бросился далеко на запад на завоевание Корсики и Сардинии? Какое отношение имела Корсика и Сардиния к его великому противнику — Византии? И наконец, власть на море. Во время морского сражения у Сеногаллии случилось нечто, чего мы не знаем. Прокопий, видимо, осознавал значение этой битвы, но я не уверен, что он понимал, в чем именно состоит это значение. И конечно, он далеко не все знал о битве в Буста Галлорум.

Предстоит еще много работы по изучению завоевания Италии византийцами. И вряд ли кто-то из исследователей будет сожалеть о поражении тех, чьи руки были обагрены кровью жителей Тиволи и Милана.

VI. Завоевание Италии византийцами: общественное мнение

В 493 году остроготы под командованием короля Теодериха взяли в свои руки правление Италией с согласия константинопольского императора Восточной Римской империи. В этих условиях уровень их жизни, очевидно, значительно вырос по сравнению с первой половиной столетия, когда они были затеряны в глубине империи Аттилы, и гунны набрасывались на их запасы продовольствия, «как волки», по словам древних авторов¹. В Италии готы расселились в обширных имениях долины По и в других местах,² и в дополнение к доходу, который каждый готский солдат, прямо или косвенно, получал от этих имений, ему также выплачивалась ежегодная субсидия от короля в размере около пяти боИсИ. Когда готский солдат находился на военной службе, участвуя в боевых действиях или же служа в гарнизоне, он также получал «довольствие» (аппопае) натурой или деньгами³. Таким образом, учитывая его доход от землевладения, субсидию, военное довольствие и, возможно, зарплату, если он занимал какой-либо официальный административный пост, не говоря уже о трофеях, захваченных во время походов, его положение действительно сильно отличалось от положения его отца или деда, голодавших под властью гуннов.

Однако резкое повышение благосостояния само по себе не гасит этнические конфликты и нетерпимость. В своих письмах Теодерих часто подчеркивает, что готы не должны угнетать италийцев, не должны грабить их и опустошать их посевы; они должны стараться жить с италийцами в мире и дружбе. Без устали, с самыми благородными намерениями он призывает их вести себя прилично. Действительно, враждебное отношение рядовых готов к италийцам проявлялось постоянно, и король использовал любую возможность призвать своих подданных сдерживать себя. Ближе всего его душе было принцип стШая. Он не упускает случая пропагандировать его и рекомендовать другим. СтШю означает поддержание мира и порядка, этническую гармонию, запрет агрессии и насилия. Одним словом, это означает цивилизованную жизнь, цивилизацию⁴.

Необходимость в увещеваниях, однако, не исчезала. В одном из своих писем Теодерих обращается ко «всем готам, живущим в Пицене и Сам-нии», приказывая им явиться к нему 6 июня (дело происходило в один из последних годов его царствования) для получения своих субсидий; он требует, чтобы по дороге они не совершали злодеяний, не опустошали посевов и пастбищ италийских землевладельцев⁵. Горе бьшо тем римским хозяйствам, которые оказывались на пути готской армии! Когда готское войско проходило через Коттиевы Альпы в 509 году на пути из Италии в Галлию, ущерб, который они причинили хозяевам земель, лежавших на их пути, был так велик, что Теодериху пришлось освободить эти земли от налогов: местность выглядела, как после сильного паводка, когда вода смывает все на своем пути. В 508 году он посчитал своим долгом выслать одному епископу 1500 боИсИ для раздачи тем жителям провинции, которые понесли убытки «во время прохождения нашей армии через их дома»⁶. Желание установить этническую гармонию было доминантой всей его внутренней политики⁷. С первого дня царствования до своей смерти в 526 году он боролся за достижение этой благородной цели. Стремление к гармонии между обеими нациями, которое определяло его действия год за годом, десятилетие за десятилетием, делает его выдающимся, уникальным политиком не только VI века, но и многих последующих лет. Но он шел против ветра и против течения, и то, что ему много лет это удавалось, просто удивительно. Фактор взаимной враждебности готов и италийцев, существовавшей даже в мирное время, нельзя недооценивать, если мы хотим понять историю завоевания Италии византийцами. Нельзя забывать, что готы и италийцы отличались друг от друга языком, религией, традициями, обычаями и даже законами.

Когда в 526 году Теодерих умер, его дочь Амаласунта стала регентшей при своем несовершеннолетнем сыне Аталарихе. Одним из первых ее действий стало издание прокламации, в которой она подчеркивала (в духе своего отца) блага этнической гармонии и обещала, что при ней политика в отношении готов и римлян останется прежней⁸. Однако были две причины, которые привели к ее ссоре с некоторыми из подданных. Во-первых, она не могла командовать армией во время войны, а с точки зрения многих готов, готский правитель должен был быть храбрым и славным воином. Разве война не была любимейшим занятием варваров? Разве сам Теодерих не говорил, что «для воинственного народа проверить себя в деле — это удовольствие»?⁹ Во-вторых, несмотря на долгие годы мирной политики Теодериха, основная масса готов все еще была настроена весьма враждебно по отношению к италийцам, оставаясь при этом буйной и непослушной, а Амаласунта «не давала им осуществить их страстное желание нанести италийцам вред». Готов раздражало то, что она вела себя как римлянка, а больше всего им не нравилось то, как она воспитывала своего сына Аталариха, короля. Они не хотели, чтобы ими правил гот, похожий на римлянина, и когда Амаласунта начала обучать сына в римских традициях, многие готы открыто запротестовали. Они хотели, чтобы их королем был мужчина, и такой мужчина, который будет «отважен в бою и славен». Они хотели, чтобы ими управляли более «варварским» способом. Они цитировали Теодериха, который говорил, что «тот, кто в детстве боялся плетки учителя, никогда не сможет хладнокровно противостоять мечу и копью». Или, как говорит Гиббон, принц должен «обучаться, как подобает отважному готу, в обществе равных себе и в великолепном невежестве своих предков». Однажды, когда Амаласунта, застав мальчика за какой-то шалостью в его комнате, наказала его и он в слезах ушел на мужскую половину дворца, это вызвало всеобщее возмущение. Многие, хотя и не все готы были недовольны королевой, и среди недовольных была большая часть готской знати.