Римлянин. Финал
Шрифт:
— Никто не смел на это надеяться, но никаких неразрешимых проблем с нашей стороны нет, — покачал головой Йозеф. — Единственная неразрешимая для нас проблема — нехватка рельсов. Это напрямую зависит от шлезвигской промышленности, поэтому мы бессильны повлиять на этот фактор и лишь смиренно ждём поставок.
— Такая же проблема у меня, — грустно улыбнулся Михаил. — Я разбавляю эту грусть решением более мелких проблем. Например, искореняю саботаж.
— Не завидую я вам, — произнёс Ханссен. — Все эти неблагодарные люди — мне их просто жаль. Кстати, просто совет. В наших школах все учителя доносят до учеников одну простую мысль: «Железная дорога — это спасение Швеции, это ресурсы, это рабочие места, это спокойная старость
— Спокойная старость? — нахмурился Ломоносов.
— Ну, да, — кивнул Йозеф. — Экономика растёт, торговля идёт, казна пополняется, а значит, качество жизни людей неуклонно повышается. Растёт количество бесплатных школ, университетов, больниц — это всё обеспечивается казной. И войны не будет — потому что все знают, что легион из Сибири сможет добраться за неделю! А из Москвы, Санкт-Петербурга или Вены — ещё быстрее!
Михаил уже давно обдумывал этот вопрос, причём применительно к Стокгольму в том числе. Если гипотетический враг вторгнется в Швецию, допустим, с моря, даже при мгновенном штурме Стокгольма, защитникам города нужно будет продержаться от трёх до семи дней. А это слишком мало — современные города слишком хорошо укреплены и их можно брать месяцами. Антверпен тому самый свежий пример.
— А что у вас с аристократией? — спросил Ломоносов.
— Всё в порядке, — ответил Ханссен. — А что-то не так?
— Император не жалует праздношатающийся аристократический балласт, — сказал Михаил. — Все должны приносить пользу обществу и государству — иждивенцев Его Императорское Величество не терпит.
— У нас всё мягко, — улыбнулся Йозеф. — Я слышал, как это происходит у вас и, тем более, в Священной Римской империи, но у нас идёт мягкое, неспешное и ненавязчивое выдавливание их из деловой среды. Их и так осталось мало после войны, но сейчас самые сильные остаются, а слабых мы выдавливаем. Но вы же понимаете, что аристократизм — это нечто, передающееся по наследству. И если отец сегодня силён, то завтра на его место может прийти слабый сын. Я понял императора так: не приносишь пользу — ты плохой, неважно, аристократ ты, священник или простолюдин. Приносишь пользу — ты молодец, неважно, кто ты. Изюминка в том, что аристократы сами себя, рано или поздно, дискредитируют. И тогда мы будем рядом.
— Да, любопытная стратегия, — улыбнулся Ломоносов.
— Жаль, конечно, — вздохнул Йозеф. — Мы с вами, Михаил Васильевич, стали живыми свидетелями ухода целой эпохи. Предки этих аристократов в крестовые походы ходили, освобождали Святую Землю, грабили Константинополь, бились с язычниками, в вашем случае, боролись против степняков… Целая эпоха, огромный пласт — всё это утонет в пучине истории по воле одного человека. Великого.
— Да… — согласился с ним Михаил. — А вы, дорогой друг, философ.
— Как тут не быть философом? — усмехнулся Ханссен. — Не будь Его Императорского Величества Карла Петера I, в этом дворце, прямо сейчас, Фредрик I сношал бы свою любовницу, в то время как в Риксдаге сношали бы друг другу мозги две или три партии… А сейчас — тишина, покой, мир и, самое главное, что я всегда люблю повторять членам Сената — мы обладаем способностью точно планировать наше будущее.
Они поговорили ещё около часа, а затем, когда их встреча была официально завершена, Михаил решил прогуляться по Стокгольму, в сопровождении контуберния гренадеров I-го легиона.
Он перешёл мост курфюрста Карла Фридриха I и попал на площадь императрицы Елизаветы I, знаменитую своими роскошными фонтанами.
Августовское воскресенье выдалось очень тёплым. Фонтаны работали на всю мощь, радуя население города, высыпавшее на улицы после рабочего дня, а также гостей шведской столицы, посетивших её по своим надобностям.
Что интересно, Ломоносов видел в глазах встречных людей не страх, а интерес. Следующие за ним легионеры, носящие парадную форму, отличающуюся
Жители трёх держав понимают, что нет больше чужой или своей армии — легионы общие, всегда единые и одинаково доблестно защищающие все земли своего императора.
На улицах много иностранцев — по Балтийскому морю ходят туристические корабли, возящие тысячи людей по разным городам.
«Скоро их заменят поезда», — подумал Ломоносов. — «Империя приносит прогресс».
Он не просто гулял, а целенаправленно шёл к своему любимому «Венскому двору».
— Декан Миллер, — обратился Михаил к начальнику контуберния.
— Слушаю, Ваша Светлость, — стукнул себя по нагруднику кулаком тот.
— Сегодня мы пьём, — сообщил ему Михаил.
— Не положено, Ваша Светлость, — ответил декан Миллер.
— Я один пить не буду, — сказал на это Ломоносов. — За кого ты меня принимаешь?
— Понял, Ваша Светлость, — ответил декан. — Легионер Дардаи! С этого момента ты в официальном увольнении до завтрашнего полудня!
— Есть! — стукнул себя по нагруднику легионер и заулыбался.
— Как тебя звать? — спросил его Михаил.
— Иштван, Ваша Светлость, — представился легионер.
— Иван, если по нашему, да? — спросил Ломоносов.
Легионер замялся, посмотрел на декана, а тот коротко кивнул.
— Так точно, Ваша Светлость! — ответил Иштван.
— Ну, всё, Ваня, — заулыбался Михаил. — Идём, выпьем за здоровье императора и всей его семьи! А семья у него большая!
Примечания:
1 — Фараон (также известный как штосс) — это азартная карточная игра против банка, популярная в XVIII–XIX веках, особенно среди дворян. Цель — угадать, какая карта выпадет, и поставить на неё деньги. Игроки играют не друг против друга, а все против крупье (банка). Партия отыгрывается следующим образом: На стол выкладываются 13 карт одной масти (например, от туза до короля пик). Игроки делают ставки на любые из них. После ставки никто не влияет на исход игры — это чистый азарт. Игра тупая, до предела простая, поэтому пользовалась невероятной популярностью среди деградирующих аристократов всей Европы. Аристократы Российской империи были падки на трендовые штучки из Европы, поэтому тоже заразились этой манией проигрываться в фараон до портков. Вокруг этой игры крутится сюжет «Пиковой дамы» Александра Сергеевича Пушкина — главный герой повести, Германн, случайно поставил все деньги на даму, когда надо было на туза, проиграл и попал в дурку — даже Наше Всё предупреждал, но никто не слушал! А Михаил Юрьевич Лермонтов и вовсе почти дописал произведение «Штосс», буквально, о фараоне, но его пристрелили, поэтому произведение не закончено. Даже если проигнорировать сотни других культурных упоминаний фараона, одного того, что два Наших Всех писали об этом, должно быть достаточно, чтобы понять, что фараон — это массовое явление в бомонде Российской империи. Кстати, оба Наших Всех тоже отчаянно играли в фараон, но Александра Сергеевича царь отправил в «рехаб», в Михайловское, а затем он задержался в Болдино, из-за холерных карантинов и всё переосмыслил, а у Лермонтова азартные игры просто не успели стать проблемой, хотя известно, что он играл систематически, потому что офицерская среда обязывала.
Глава XIII
Большое путешествие
//Курфюршество Шлезвиг, г. Александриненсбург, 24 июля 1758 года//
«Совсем не постарел», — подумал Таргус, мельком взглянув на своё отражение в зеркальной витрине.
Годы идут, а он всё также выглядит на двадцать лет. Это один из даров Бездны — большая продолжительность жизни и более длительная активная её часть.
— Всё готово? — спросил он, выходя на бетонную железнодорожную платформу.