Римская история в лицах
Шрифт:
Настолько ли богатым, чтобы сразу расплатиться со всеми долгами? Мы не знаем. Быть может, добытого богатства хватило на погашение лишь самых неотложных. Это уже неважно. Вскоре Цезаря изберут консулом, а затем он отправится воевать в Галлию. Оттуда богатство потечет к нему такой рекой, что несколько миллионов долга окажутся пустяком. Юлий Цезарь выиграл свою азартную игру!
Избрания в консулы Цезарь добился в значительной мере благодаря поддержке его кандидатуры Помпеем и Крассом. Для того, чтобы понять, почему они оба, отложив на время свое соперничество, решили выступить на форуме с рекомендацией ничем не замечательного сенатора, нам придется вернуться немного назад и посмотреть, в какой ситуации они сами оказались летом 60-го года, когда Цезарь возвратился из Испании.
Как мы уже знаем, в конце 62-го года Помпей с войском вернулся в Италию. Вот уж у кого были вполне реальные, не худшие, чем некогда
Но эти опасения напрасны. Сразу по прибытии в порт Брундизий, что на юге Италии, Помпей созвал воинов на общую сходку, в прочувствованных словах поблагодарил за верную службу и приказал разойтись по домам до того момента, когда он призовет их в Рим для участия в триумфе. В своей речи Помпей, конечно же, обещал добиться у сената наделения их земельными участками. Он не сомневался в том, что Рим его встретит восторженно. После покорения Азии и Кавказа даже великие полководцы прошлого — не только Сулла, но и сам победитель Ганнибала — должны уступить ему первенство. А то, что он подойдет к воротам Рима не под звуки труб и не во главе могучего войска, покажет всем его скромность. Он... как бы скажет: «Я такой же римлянин, как вы». Поначалу все выглядело именно так, как ожидал Помпей:
«После того, как войско таким образом разошлось и все узнали об этом, — пишет не без почтительного изумления Плутарх, — случилось нечто совершенно неожиданное. Жители городов видели, как Помпей Магн без оружия, в сопровождении небольшой свиты, возвращается, как будто из обычного путешествия. И вот из любви к нему они толпами устремлялись навстречу и провожали его до Рима, так что он шел во главе большей силы, чем та, которую он только что распустил. Если бы он задумал совершить государственный переворот, для этого ему вовсе не нужно было бы войска». (Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Помпей, XLIII)
Но подобного замысла у Помпея не было, и провожающие мирно вернулись в свои города и селения. В самом же Риме победителя Митридата ждала далеко не столь восторженная встреча. Конечно, плебс на улицах и форуме приветствовал его громкими кликами. Но сенаторы приняли Помпея холодно. Сенат боялся его, как до того боялся Лукулла, а впоследствии, с куда большим основанием — Цезаря. Вообще в ту пору, предчувствуя свое падение, сенат действовал нерешительно и даже глупо, опасаясь доверить свою защиту хоть кому-нибудь из тех, за кем стояла реальная военная сила. Опасаться Помпея не было причин, тем не менее, сенат старается натравить на него Лукулла. Тому, как мы помним, уже надоели столичные интриги, но верность слову заставляет попытаться восстановить сделанные им некогда в Азии и отмененные Помпеем распоряжения. Он требует обсудить их пункт за пунктом. Лукулла немедленно поддерживают Красс и Катон. Понимая, что это привело бы к бесконечной дискуссии, Помпей требует утверждения сенатом всех своих установлений в Азии разом, одним решением. Под предлогом занятости расследованием дела Клодия сенат откладывает рассмотрение этого требования. Победителя Митридата опять водят за нос.
То же самое происходит и с ходатайством Помпея о наделении землей ветеранов азиатских войн. Свободных земель в Италии почти нет. Помпей предлагает покупать земли для ветеранов в течение ближайших пяти лет за счет доходов от завоеванных им провинций. Но лидеры «демократов» из верхушки сословия всадников имеют свои виды на эти доходы. Они торопятся откупить у государства сбор контрибуций и налогов, которыми обложены азиатские провинции, и отнюдь не склонны упускать часть, предназначенную для пополнения собственных сундуков. Положение Помпея становится все более шатким. Народные восторги недолговечны и, если их вовремя не использовать, ничего реального принести не могут. А расхождение с сенатом все усиливается.
Триумф, который Помпей получает лишь осенью 61-го года, через девять месяцев после возвращения, великолепен, длится два дня и убедительно показывает его заслуги. Только чеканной монеты, серебряных и золотых
В то же самое время становится затруднительным и положение Красса, примкнувшего было к сенатской обороне против Помпея. Поспешив противостоять попытке обратить доходы из Азии на покупку земель для ветеранов, всадники и публиканы согласились на слишком высокую цену откупа налогов из новообретенных провинций. Это делает сомнительной прибыльность заключенной сделки. Красс должен поставить в сенате вопрос о пересмотре условий откупа, но понимает, что шансы на успех у него ничтожны.
В таком безрезультатном противостоянии проходит еще полгода. И вот в июне 60-го года из Испании возвращается Цезарь. Он предлагает Помпею и Крассу поддержать его избрание в консулы, обещая взамен провести в жизнь решения, которых они оба, порознь и противодействуя друг другу, безуспешно добиваются от сената. Ни Помпею, ни Крассу, утверждает Цезарь, не приходится рассчитывать на уступки сенаторов. Но все, чего они добиваются, можно получить от Народного собрания. Сенат следует просто отодвинуть в сторону, и он готов это сделать, если будет облечен полномочиями консула. Цезарь знает,, что ни Красс, ни Помпей, воспитанные в аристократически-республиканских традициях, сами на это не решились бы. Но и отвергнуть его предложение они не захотят. Между тем до выборов остаются считанные дни. Цезарь готов отказаться от полагающегося ему триумфа (до него он не вправе появиться в Риме и потому не успеет выставить свою кандидатуру). Он предлагает Крассу и Помпею заключить мир и совместными усилиями обеспечить его, Цезаря, победу на выборах. Тогда и он выполнит свои обязательства перед ними. Сделка состоялась. В истории она получила название «первого триумвирата».
Цезарь был избран консулом на 59-й год. Немалую роль в этом сыграли остававшиеся в городе ветераны Помпея. Поддержали кандидатуру Цезаря и демократы, надеявшиеся обрести в его лице своего лидера (и свое войско). Вот что пишет по этому поводу Плутарх:
«Ему удалось примирить Помпея и Красса, двух людей, пользовавшихся наибольшим влиянием в Риме. Тем, что Цезарь взамен прежней вражды соединил их дружбой, он поставил могущество обоих на службу себе самому и под прикрытием этого человеколюбивого поступка произвел незаметно для всех настоящий государственный переворот». (Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Цезарь, XIII) Суть переворота в том, что Цезарь, став консулом, но в тот момент еще ни в чем особенном не отличившись, сумел, опираясь на своих уже прославленных союзников, подвигнуть Народное собрание на принятие решений «в пику» сенату и тем добился его изоляции, что отвечало далеко идущим «стратегическим» планам Юлия (мы далее убедимся, что именно с этого времени сенат навсегда утратит свою власть в Риме). Вот как, согласно Плутарху, произошел этот «тихий переворот»:
«Итак, Цезарь, поддерживаемый с двух сторон, благодаря дружбе с Помпеем и Крассом, добился успеха на выборах и с почетом был провозглашен консулом вместе с Кальпурнием Бибулом. Едва лишь он вступил в должность, как из желания угодить черни внес законопроекты, более приличествовавшие какому-нибудь дерзкому народному трибуну, нежели консулу...»
Внес, как полагалось, в сенат, но...
«...В сенате все лучшие граждане высказались против этого, и Цезарь, который давно уже искал к тому повода, поклялся громогласно, что черствость и высокомерие сенаторов вынуждают его против его воли обратиться к народу для совместных действий. С этими словами он вышел на форум. Здесь, поставив рядом с собой с одной стороны Помпея, с другой — Красса, он спросил, одобряют ли они предложенные законы. Когда они ответили утвердительно, Цезарь обратился к ним с просьбой помочь ему против тех, кто грозится противодействовать этим законопроектам с мечом в руке. Оба обещали ему свою поддержку, а Помпей прибавил, что против поднявших мечи он выйдет не только с мечом, но и со щитом. Эти слова огорчили аристократов, которые сочли это выступление сумасбродной, ребяческой речью, не приличествующей достоинству самого Помпея и роняющей уважение к сенату, зато народу они очень понравились». (Там же. XIV)