Римская история в лицах

Остерман Лев

Однако следует признать, что террор, учиненный диктатором, не носил характера личной мести. Даже бывшему консулу Луцию Сципиону, нарушившему свое обещание неучастия в борьбе, было позволено доживать свой век в изгнании. Упомяну еще о двух фактах, благодаря чему уже в этой книге будут названы имена двух молодых современников Суллы, которым, наряду с Помпеем и Крассом, предстоит играть главные роли в грядущей гражданской войне.

Марк Туллий Цицерон был ровесником Помпея. Его первое заметное выступление в суде состоялось в 80-м году. Некий Хрисогон, вольноотпущенник самого Суллы, купил на распродаже за смехотворно низкую цену имение неизвестно кем убитого Секста Росция. А когда сын Росция упрекнул в этом Хрисогона, тот обвинил его в отцеубийстве и привлек к суду. Цицерон взялся

защищать юного Росция и выиграл дело. Несмотря на весьма вероятные жалобы Хрисогона, Сулла не стал преследовать Цицерона. Впрочем, молодой адвокат вскоре уехал на пару лет в Грецию.

Гай Юлий Цезарь, 17-летний патриций из древнего и знатного рода Юлиев, еще до возвращения Суллы из Азии женился на дочери Цинны. Воцарившись в Риме, Сулла предложил Цезарю развестись с дочерью своего злейшего врага. Цезарь отказался и тоже не подвергся особому преследованию, хотя, так же как Цицерон, счел благоразумным уехать из Рима. И в том, и в другом случае для гибели ослушников достаточно было бы одного слова Суллы. Но, видимо, он не был болезненно самолюбив и мстителен по мелочам.

Единственно, кого Сулла ненавидел люто, даже после их смерти, были члены семьи Мария. Могила победителя Югурты и германцев была по его приказу вскрыта, прах извлечен и брошен в реку. Все памятники побед разрушены. Останки Мария-сына, видимо, были скрыты от Суллы. Зато единственный остававшийся в живых родственник Мария, его племянник, был замучен на могиле бывшего соратника победителя кимвров — казненного им Катула.

Хладнокровие, почти безучастность того, чьим именем и попустительством творились массовые расправы над гражданами, производили, надо полагать, страшное впечатление на современников. Как, впрочем, и на потомков. Вместе с тем просматривается и хорошо продуманная забота об устрашении. Отрубленные головы особо высокопоставленных жертв, в частности, всех сенаторов, было велено складывать кучей в одном месте на форуме. Сие отвратительное действо, хотя и в куда меньших масштабах, было впервые осуществлено, как мы помним, не Суллой, а его бывшими гонителями, Марием и Цинной. Однако и он, несмотря на совсем иной уровень образования и культуры, не пренебрег этим сильнодействующим средством.

Отвратительной во всей этой кровавой вакханалии была прямая связь охоты на людей с корыстным интересом охотников. Помните, о чем свидетельствует Аппиан? Доносчики и убийцы получали немедленное денежное вознаграждение. А те, кто рассчитывал поживиться на распродаже, намечали свои жертвы, прикидывая степень их достатка. Но самым гнусным делом явились введенные Суллой проскрипционные списки. Казалось бы, предварительное обнародование списка осужденных должно было успокоить большую часть населения, а самим проскрибированным давало шанс спастись бегством. На самом деле, в сочетании с объявленными одновременно вознаграждениями за предательство и убийство, а также карой за помощь и укрывательство, проскрипции породили ни с чем не сравнимую по своей мерзости массовую охоту на людей — в самом прямом смысле этого слова. Она не только обрекала на практически неизбежную гибель преследуемых, но и развращала, лишала человеческого облика преследователей.

По своему численному итогу террор Суллы, наверное, даже уступал опытам его предшественников. Вспомним цифру в десять тысяч убитых на форуме в связи с изгнанием Цинны из Рима. Я высказывал сомнение в ее достоверности, но то же самое можно отнести и к цифре 4700 — максимальному числу жертв проскрипций, названному римским историком Максимом. А расправа обезумевшего Мария с ненавистными аристократами и их клиентами в Риме и по всей Италии после его возвращения к власти! Источники не называют число его жертв, но если вспомнить, что Серторий после смерти Мария перебил около четырех тысяч его сподручных, которые свирепствовали в течение нескольких месяцев...

И все же во время кровавого произвола Мария общий страх как-то сплачивал людей. Угроза неожиданной расправы висела над головой едва ли не каждого более или менее обеспеченного римлянина или италика. Теперь же одна строчка в проклятом списке превращала человека в затравленного зверя, которому каждый из окружающих

его людей рисовался охотником. Это было ужасно. Припомним еще, что в течение полугода проскрипционные списки пополнялись, благодаря чему гнетущий душу страх не отпускал и тех, кто в первую минуту вздохнул с облегчением, не увидав там своего имени.

С середины 81-го года, как и было обещано, террор прекратился. За полгода Сулла успел физически уничтожить почти всех потенциальных противников своей диктатуры и сковать ужасом все гражданское население Республики. Наступило время государственных преобразований, долженствующих учредить и закрепить новый порядок политической и гражданской жизни Рима. Суллой был продиктован, а затем утвержден сенатом и комициями (хотя закон Валерия позволял ему обходиться без утверждения) целый ряд законов, которые историки иногда называют «Корнелиевыми законами», по имени Корнелия Суллы, а иногда — Сулланской конституцией. Что же это были за законы?

Во-первых, имея в виду предстоящий роспуск армии, насчитывавшей уже более двадцати легионов, Сулла позаботился о том, чтобы обеспечить всех своих отставников землей. Для этой цели у италийских городов и областей, участвовавших в войне на стороне противника, особенно в Этрурии и Кампании, он отобрал обширные земли — как те, что были некогда отданы Римом в аренду, так и их собственные. На них было нарезано 120 тысяч участков, большей частью в виде компактных поселений ветеранов. Во-вторых, для уменьшения влияния столичной черни и предотвращения любой смуты в городе Сулла выбрал десять тысяч самых молодых и сильных рабов, принадлежавших репрессированным, даровал им свободу, всю полноту гражданских прав и объявил их как бы своими клиентами — все они стали по названию рода Суллы именоваться корнелиями. Личная их преданность диктатору гарантировалась очевидной зависимостью положения этих новых граждан от сохранности его власти. Это означало и безусловную поддержку любого предложения Суллы в комициях.

Обеспечив таким образом прочность своей диктатуры, Сулла принялся за реконструкцию государственного строя Римской республики в соответствии со своим давно и хорошо продуманным планом. Совокупность проведенных им законов и распоряжений не оставляет сомнений в том, что существо этого плана состояло в реставрации полновластия римского сената. Начал он, как мы знаем, с того, что своим распоряжением пополнил сам сенат тремя сотнями новых членов — очевидно, имея в виду улучшение его «личного состава». В числе новых сенаторов оказались и его приближенные офицеры, и наиболее знатные, консервативно настроенные представители сословия всадников. Фактически Сулла ликвидировал должность цензора и тем самым обеспечил несменяемость сенаторов. Для пополнения естественной убыли сената он провел закон, по которому сенаторами автоматически становились все граждане, избранные в комициях на низшую государственную должность квестора, а число квесторов было увеличено до двадцати. Таким образом сенат становился если не непосредственно выборным, то демократически пополняемым органом власти.

Принимая во внимание характерный для римлян консерватизм, Сулла не ликвидировал традиционные властные институты Республики, но так трансформировал условия их деятельности, что они стали целиком зависеть от сената. В первую очередь это касалось института народных трибунов — зачинщиков всех революционных выступлений последних десятилетий. Им было оставлено право предложения законов Народному собранию, формально сохранившему свой статус высшего законодательного органа. Но эти предложения должны были в обязательном порядке быть предварительно одобрены сенатом. То же было постановлено относительно права трибунов привлекать к ответственности должностных лиц после сложения ими своих полномочий. Право трибунского вето (интерцессии) в отношении распоряжений действующих магистратов сохранялось. Но если последующее судебное разбирательство приходило к выводу о злоупотреблении интерцессией, то на бывшего трибуна мог быть наложен колоссальный денежный штраф. Наконец, был принят закон, запрещавший трибунам впредь претендовать на какие-либо государственные должности. Это отвратило от трибуната всех честолюбивых молодых людей.