Римские императоры. Биографический справочник правителей Римской империи

Грант Майкл

Эти признаки растущей популярности вызывали раздражение при дворе Констанция II. По словам Аммиана Марцелли-на, когда поступили известия о деяниях Юлиана,

«все самые влиятельные придворные, признанные знатоки в искусстве лести, высмеяли хорошо продуманные планы цезаря и тот успех, что им сопутствовал. Повсюду распространялись глупые шутки, например, что он «больше походил на козла, чем на человека» (намек на его бороду); «его победы начинают приедаться», заявляли они. «Краснобайствующий прыщ», «обезьяна в пурпуре», «грек-любитель» — этими и другими именами называли его. Поочередно донося их до ушей императора, жаждавшего слышать именно такие слова, враги Юлиана пытались очернить его умения. Они укоряли его в слабости, трусости и в сидячем образе жизни, и обвиняли в том, что он умеет сказать о своих победах блестящим языком».

Зависть охватила Констанция, и он решил отозвать часть войск Юлиана и влить их в свою собственную

армию. Но в Лютеции солдаты отказались подчиниться его приказу и в феврале 360 г. провозгласили Юлиана августом. После неудачной попытки вступить в переговоры с Констанцием он понял, что войны не избежать, и в 361 г. стал быстро продвигаться на восток. Вскоре до него дошли вести о смерти императора. В декабре Юлиан без сопротивления добрался до Константинополя.

Нескольких сторонников Констанция казнили, других отправили в изгнание. Еще в Нэссе, не добравшись до Константинополя, Юлиан открыто заявил о своей приверженности язычеству. Теперь же он предоставил язычникам полную свободу вероисповедания, выделив значительные средства на поддержку их культов и организовав их таким образом, чтобы они могли соперничать с христианской церковью. На эти преобразования его подвигли его воспитание и юношеские впечатления. Христианство, отмечал он, не помешало Константину и его соправителям совершить множество преступлений, в том числе и против семьи самого Юлиана. Поэтому, когда сам Юлиан вступил на престол и провозгласил веротерпимость и равенство всех религий, он лишил христианскую церковь ее финансовых привилегий, а во время неизбежно последовавших беспорядков ее члены подвергались более суровому наказанию, чем преступники-язычники. Особенно спорным было его решение запретить христианам преподавать. И чтобы еще больше подорвать их позиции, Юлиан проявил благосклонность к иудеям и даже строил планы восстановления Иерусалимского храма. Однако стремление возвысить иудаизм за счет христианства ни к чему не привело. То же самое можно сказать и обо всем решительном наступлении на христианство Юлиана. Он верил в свое божественное предназначение спасти больное общество. Его воззрения, представлявшие причудливую смесь идеализма, педантизма и оппортунизма, мешали каким-бы то ни было дипломатическим компромиссам, а глубокое знание античных классических традиций препятствовало пониманию простого народа. Его запоздалая попытка повернуть вспять развитие христианства, за которую его впоследствии прозвали Отступником, была обречена на неудачу.

Юлиан был более плодовитым писателем, чем любой из римских императоров, и значительно превосходил их всех литературными способностями (кроме, разве что, Марка Аврелия). Его восхищение языческой культурой отчетливо проявляется в дошедших до нас речах, статьях и письмах, в которых он уверенно и умело пользуется современным ему греческим языком. При жизни Констанция II Юлиан написал в честь него две не слишком искренние хвалебные речи в дополнение к более душевному панегирику императрице Евсевии. Он также составил записки, ныне утраченные, о своей войне с германцами. После восшествия на престол он начал писать произведения, излагающие его личные духовные идеи. В их число входит гимн богу Солнца, посвященный Саллюстию, основному идеологу язычества того времени. В честь его он также написал В утешение себе, когда Саллюстий, к его огромному сожалению, покинул двор и удалился в Галлию. Следующее произведение адресовано Матери Богов, а два других направлены против современных ему киников, которые, по мнению Юлиана, не идут ни в какое сравнение с основателем этого учения Диогеном. Его Брадоненавистник представляет собой сатирический ответ легкомысленным жителям Антиохии, потешавшимся над его старомодной бородой и простым образом жизни. Еще одно сатирическое произведение, дощедщее до наших дней, называется Цезари\ здесь он в язвительной форме дает характеристику всем предыдущим римским императорам, причем самым достойным оказывается Марк Аврелий, а Константиново христианство подвергается насмешкам за то, как просто его приверженцам получить отпущение грехов, сколько бы они не грешили. От знаменитого антихристианского произведения Юлиана Против галилеян сохранились лишь отдельные отрывки. Но его Письма (хотя их трудно выделить среди множества подделок) содержат ценные исторические сведения и выявляют образ мыслей Юлиана. Один из отрывков, Жреиу, советует языческим жрецам перенимать у христиан их учение о нравственности.

Активность Юлиана не ограничивалась лишь религией: он был трудолюбивым и добросовестным управленцем. Он делал все возможное, чтобы возродить приходящие в упадок города-государства восточных провинций, чьи обедневшие граждане, недовольные придворной роскошью и теологическими спорами, в значительной степени поддерживали его. Он предпринял меры к снижению разрушительного роста цен и, что важнее всего, сделал смелую попытку сократить всевозрастающую и всепроникающую бюрократию Империи. Его культурные пристрастия

проявились в основании крупной библиотеки в Константинопольской базилике, где было сто двадцать тысяч томов.

Почти во всем Юлиан шел наперекор традициям, но, как и предыдущие императоры, он питал надежду разгромить персов. В июле 362 г. он прибыл в Антиохию и начал готовиться к войне. Во время его пребывания в городе полностью сгорел храм Дафны, к тому же начался голод, во время которого горожане всячески сопротивлялись мерам, предпринимаемым городским консулом. В марте 362 г. Юлиан выступил на восток во главе шестидесятипятитысячного войска и к июню, одержав первую победу, подошел к вражеской столице Ктесифонту. Однако он счел, что у него не хватит сил, чтобы взять город, и отступил для соединения с подходящими резервными войсками. Его армия постоянно вступала в мелкие стычки с отрядами персидского царя Шапура II и страдала от недостатка припасов. 26 июня в местности под названием Маранга он получил рану в бою с персидской тяжелой кавалерией, хотя вскоре стали распространяться слухи, что его заколол один из его солдат-христиан. Он не оправился от раны и скончался. Тело, согласно его просьбе, похоронили в окрестностях Тарса, но впоследствии перенесли в Константинополь.

Аммиан Марцеллин отметил многие положительные качества Юлиана, которым сам бьл свидетелем, но не забывал привести и список его недостатков. Вот его слова:

«По натуре Юлиан был человек легкомысленный, но зато имел хорошую привычку, которая смягчала этот недостаток, а именно: позволял поправлять себя, когда вступал на ложный путь. Говорил он очень много и слишком редко молчал; в своей склонности разыскивать предзнаменования он заходил слишком далеко, так что в этом отношении мог сравниться с императором Адрианом. Скорее суеверный, чем точный в исполнении священных обрядов, он безо всякой меры приносил в жертву животных, и можно было опасаться, что не хватит быков, если бы он вернулся из Персии.

Рукоплескания толпы доставляли ему большую радость; не в меру одолевало его желание похвал за самые незначительные поступки; страсть к популярности побуждала его иной раз вступать в беседу с недостойными того людьми. Иногда он... допускал произвол и становился непохожим на себя самого. Изданные им указы, безоговорочно повелевавшие то или другое, или запрещавшие, были вообще хороши, за исключением немногих. Так, например, было жестоко то, что он запретил преподавательскую деятельность исповедовавшим христианскую религию риторам и грамматикам, если они не перейдут к почитанию богов. Равным образом было несправедливо то, что он допускал включение в состав городских советов вопреки справедливости людей, которые были или чужими в тех городах, или же совершенно свободны от этой повинности благодаря привилегиям или своему происхождению.

Внешность его была такова: среднего роста, волосы на голове очень гладкие, тонкие и мягкие, густая, подстриженная клином борода, глаза очень приятные, полные огня и выдававшие тонкий ум, красиво искривленные брови, прямой нос, рот несколько крупноватый, с отвисшей нижней губой, толстый и крутой затылок, сильные и широкие плечи, от головы до пяток сложение вполне пропорциональное, почему был он и силен и быстр в беге».

ИОВИАН

363-364 гг.

Иовиан (Флавий Иовиан) (363—364 гг.) родился в 330 г. в Сингидуне. Он был сыном Варрониана, командующего отборным подразделением личной охраны (comes domesticorum) Констанция И. Иовиан и сам служил в этом подразделении {protector domesticos) при Константине и Юлиане. Рассказ о том, будто последний выгнал Иовиана потому, что тот был христианином, видимо, не имеет под собой основания, поскольку к 363 г. Иовиан уже находился во главе этого подразделения. В июне, после смерти Юлиана на востоке Империи, престол сначала предложили префекту претория Сатурнину Секунду Салюцию. Но когда он отказался от этой чести по причине преклонного возраста и слабого здоровья, войска провозгласили императором Иовиана.

Известие, что во главе Империи встал столь малозначимый человек, побудило персидского царя Шапура II усилить натиск на отступающую римскую армию. Встревоженный Иовиан немедленно заключил мир, произвел обмен пленными и согласился с тем, что римляне должны будут уйти из пяти провинций за Тигром, захваченных Диоклетианом, а также из укрепленных городов Нисибис, Кастра Мартис (Марсов Лагерь) и Сингара, тогда как персы вновь овладели Арменией, занимавшей важное положение. Современники считали этот договор ненужным и позорным, но он, по крайней мере, позволил Иовиану вывести из-под удара изголодавшуюся армию. Во время отступления старший писец (primicerius notariorum), тезка императора, который отличился в сражениях во время похода, был обвинен в предательстве и казнен.