Ринго Старр
Шрифт:
Когда в сентябре 1976 года его обвинили в «неосознанном плагиате» на самом скандальном процессе десятилетия, Джордж совершенно упал духом, в то время как Пол наслаждался восторженными отзывами о своем новом концертном альбоме « Wings over America»,а Ринго обитал где–то на задворках Тор 30журнала Billboardсо своим «A Dose of Rock 'n' Roll»,предвещавшим пришествие «Rotogravure».Когда Болан сообщил ему, что «одна девица спросила его об этом новом артисте по имени Ринго Старр»,Ринго был настолько горд собой, что потребовал переименовать голландский фэнзин Beatles Unlimitedв Starr Unlimited —точнее, тот его номер, до которого Старр снизошел, чтобы дать интервью, «ведь мы уже давно
Самолюбие Ринго незадолго до провала возросло до просто–таки катастрофических размеров, когда его фотографию, сделанную во время визита в Амстердам в марте 1976 года, поместили на титульный лист голландского De Telegraaf.Он всего лишь занимался осмотром достопримечательностей, заявил Ринго самой популярной газете Голландии, но только безразличная пресса могла пройти мимо такой заманчивой перспективы «засветить» бывшего битла. Вскоре после того, как Старр приобрел величественный особняк девятнадцатого века, выяснилось, что ему показывали всю недвижимость, расположенную вдоль каналов. В президентском номере остроконечного отеля Hiltonв его честь устроили вечеринку с полуобнаженными танцовщицами, морем Болса(голландский джин, который он терпеть не мог) и Манке Нелисом, хромым аккордеонистом с соседней straat (голл. «улица».— Прим. пер.) .
Все расходы взял на себя Ахмет Эртегун, верховный предводитель Atlantic Recordsс козлиной бородкой; судьба этой компании будет тесно связана с судьбой Ринго Старра до 1981 года, хотя Эртегун, как ее олицетворение, отнюдь не «собирался контролировать мою артистическую карьеру. Я предоставляю им записи, а они их продают, если им это удается».Контракт с «Rolling Stones»,после того как последние в 1971 году сбежали от Decca,в очередной раз подтвердил, что Atlantic— и ее филиал Stax —долгое время работала, как выразился Старр, с «массой хороших команд»,от «The Coasters»и «The Drifters»в далеких пятидесятых до плеяды суперпопулярных чернокожих соул–исполнителей, среди которых был и Уилсон Прикетт, с которым Старр некоторое время поддерживал близкие отношения. Более того, гитаристом в «домашней» группе Stax— «Brooker T and the MGs»был Стив Кроппер, который успел подергать струны на «Ringo»и «Goodnight Vienna».Таким образом, Ринго, по совету своего юриста, предоставил немецкой Polydorправо собирать крохи с ничего не значившего для него «остального мира», тогда как Atlanticон позволил заниматься продажами его альбомов в Северной Америке.
А это–то и оказалось самой сложной задачей — не помогла здесь даже беззаботность Старра.
«Я никогда не посвящаю себя чему–то одному. Вообще, после Альберта Швейцера и ему подобных слово «посвящение» мне кажется довольно–таки странным. В наши дни никто не посвящает себя ничему».
Зная его еще со старинных битловских времен, Тони Бэрроу — теперь топ–менеджер в Polydor —жаловался:
«У нас была туча предложений вести всевозможные шоу на телевидении и еще много чего интересного, но Старра нигде невозможно было достать».
В студии «Ринго, казалось, устраивало то, что можно было доверить менеджеру запись бэк–вокалов, а потом прилететь из Монте–Карло и спеть свою партию».
Справедливости ради стоит отметить, что его ударные звучали лишь в одной вещи с «Rotogravure»,да и те были наложены на «метроном» бессменного Джима Кельтнера. «Занятого» Ричарда Перри сменил Ариф Мардин, турок по происхождению, как и Эртегун, который, произведя Мардина в вице–президенты Atlantic,воздал должное его музыкальным и организаторским навыкам. Мардин, несомненно, отточил и те и другие, одновременно учась в School of Musicв Нью–Йорке и School of Economicsв Лондоне, не говоря уже об исполнительском мастерстве бибоп–пианиста: он так же свободно справлялся с джазовыми пьесами, как и со сложной фортепианной фактурой Диззи Гиллеспи. Не без помощи аранжировщика Куинси Джонса — в то время работавшего с Гиллеспи — Мардин появился в Atlanticв качестве продюсера, эмигрировав из Стамбула в 1958 году в возрасте двадцати шести лет.
Он называл себя «катализатором, который сводил воедино всю
«Main Course»показался Старру «слишком визгливым— в его музыке больше «коричневых», нежели «черных» традиций»,однако он согласился встретиться с Мардином в Лондоне, чтобы «посмотреть, сможем ли мы поговорить с глазу на глаз хоть часок».Из этой встречи выросли плодотворные, хотя и несколько разобщенные профессиональные отношения между выскочкой, который «не мог отличить ми–бемоль мажор от фа мажора»,и тонким знатоком джаза. Понимая, как и Эртегун, что практические и хозяйственные навыки значительно перевешивают артистические способности Старра, Мардин тем не менее настолько восхищался «The Beatles»,что выбрал мелодию «Glass Onion»в качестве заглавной темы для одного из своих весьма специфических инструментальных альбомов.
В лос–анджелесской Cherokee Studiosи позже, в нью–йоркском комплексе, являвшемся собственностью Atlantic,запись проходила без особых трудностей — на каждый номер приходилось всего несколько дублей. Ринго требовалось время, чтобы привыкнуть к Мардину, который редко когда выражал свое восхищение или, наоборот, неудовольствие при помощи слов. Наблюдая за ним через стекло аппаратной, Ринго научился определять реакцию Мардина:
«Если я вижу, что Ариф начинает танцевать, значит, дубль удался, а если он оглядывает комнату — кто–то явно сыграл не то».
Ринго нравилась «атмосфера вечеринки, если у нас все идет как надо. Мы сидим, пьем, общаемся, и нам хорошо».Конечно, не обходилось и без ошибок, когда небольшая армия подвыпивших знаменитых друзей Старра вваливалась в студию в надежде воссоздать чудесную атмосферу «Ringo»,ибо «из тех музыкантов, с кем я знаком и кого слышал, нет ни одного, которого я не мог бы позвать,— и они приходят и играют для меня».
Удовлетворяющая всем мелодическим и стихотворным канонам, которые требуются от суперхита вроде «Yesterday»или его собственной «Something»,харрисоновская « When Every Song Is Sung»пережила немало взлетов и падений с тех пор, как в 1972 году Силле Блэк так и не удалось ее записать. Уже под названием « I'll Still Love You»ее взяла Мэри Хопкин, а в 1974 году к ней снова обратилась Силла, которая чувствовала, что «даже тогда в этой песне не хватало волшебства, которого она, безусловно, заслуживает».Во многом благодаря массивному соло Харрисона, с некоторым намеком на Джеффа Бека, версия этой «большой баллады, которую я всегда любил»в исполнении Ринго обладала некоторым «волшебством», которого, впрочем, оказалось недостаточно: песня была погребена на второй стороне пластинки, среди безделушек, написанных «в довесок», чтобы заполнить недостающую часть альбома. К этому «балласту» относилась, например, «Spooky Weirdness»,завершающий коллаж из забавных звуков и электронно обработанных бормотаний, или основанная на пульсирующем басе «This Be Called a Song»,которую Хилари Джеррард считал лучшей в альбоме «Rotogravure».Эту безделушку в стиле псевдорегги Старр выбрал из числа вещиц, не вошедших в альбом Эрика Клэптона «No Reason to Cry».
Как и Клэптон, Джон Леннон отправился в Калифорнию, чтобы «…подыграть ему [Ринго]».Предложенная им композиция, самодовольная «Cookin' (In the Kitchen of Love)»была скорее эпизодической — теперь, когда появился Шон, Леннон решил на неопределенное время продлить свой «годовой отпуск», довольствуясь ролью «домохозяйки» при Йоко и ведя отшельнический образ жизни в своей квартире в отеле Dakota.В течение последующих нескольких лет Леннон не записал ни одной новой песни. «Он реально весь в этом, в готовке»,— отмечал Ринго всякий раз, когда речь заходила о Джоне.