Робеспьер детектив

Руденко Елена

– Глупости!
– возмутился дядюшка.
– И что за гадкое слово "втюриться"? Где ты его нашла!?

– Жорж научил!
– ответила она, опустив глаза, видно понимая, что дядя запретил ей повторять слова Жоржа.
– Дядя, я уже взрослая, я два раза была замужем, поэтому у меня может быть свое мнение!

– Это я знаю, но к этой женщине ты не справедлива! сказал дядя.

– Вы не могли бы рассказать мне о ней, если вас это не затруднит, - попросил я.

Мадлен с радостью согласилась выполнить мою просьбу, она вообще обожала сплетничать.

–

Это герцогиня Н. Она была невестой мсье Стенвиля, труп жены которого сегодня выловили в озере. Он должен был жениться на этой старухе, она очень богата... он хотел жениться на ней по расчету. Его отец хотел объединить их состояние и состояние герцогини, это был какой-то денежный союз! Но потом Стенвиль встретил другую, ныне покойную, особу, она была намного беднее герцогини, но зато моложе и красивее. Звали ее Жюли. Отец поначалу протестовал, но потом все же согласился, Жюли была так очаровательна... почти как я! Однако старик-отец теперь прочит за герцогиню своего младшего сына Анри Стенвиля, а ему всего семнадцать! Вот потеха, она старше его лет на...

Мадлен задумалась.

– На двадцать, - подсказал барон.

– Спасибо, дядя! Значит, - продолжала она, вспоминая уроки арифметики.
– Когда ему будет тридцать... ей будет... ей будет...

– Пятьдесят!
– подсказал я.

– Вот ужас!
– Мадлен захохотала.
– Бедный мальчик, я ему сочувствую!

– Как тебе не стыдно!
– возмутился барон.
– Ты не понимаешь, что эта женщина до сих пор любит мсье Стенвиля!

– Какого именно?
– спросила Мадлен.

– Старшего!
– сказал дядя.

– Правильно, ему за шестьдесят он как раз для нее! Мадлен залились смехом.

– Ох, вернее среднего, - поправился барон.
– Я имел в виду Поля Стенвиля, старшего сына. Ему около тридцати. Она его любит!

– Это я понимаю!
– хихикнула Мадлен.
– Она каждый день ему носит всякую дрянь из своего сада, то цветочки, то яблоки... О! Вот и опять что-то потащила, полную корзину! Я слышала, она собиралась отнести булочки... неужели у нее в саду растут булочки... дядя, может быть, она ведьма?

– Глупости!
– возмутился барон.
– Булки в садах не растут, она испекла их собственными руками!

– Дядя ты так восторженно о ней отзываешься, - улыбнулась Мадлен.
– Может, ты сам предложишь ей руку и сердце?

– Не шути так, жестокая девчонка!
– простонал барон.

– Я не шучу!
– сказала она.
– Я вижу, что ты к ней неравнодушен!

– Я слишком стар для нее...

– Ну не старее, чем она для нашего молодого соседа. Слышал бы ты, с каким ужасом он представляет этот день свадьбы! Ох, она ему даже в кошмарах сниться. Если ты его избавишь от старой жены, он тебе всю жизнь благодарен будет, - настаивала Мадлен.

Барон тяжело вздохнул. Я не мог не согласиться с Мадлен, действительно, ее дядюшка, спокойный, рассудительный, расчетливый и чуточку ленивый аристократ, вдруг влюбился!

Эту беседу о любви прервал визит матери погибшей. Лицо ее было спокойным,

но глаза выдавали истинные чувства. Выслушав наши соболезнования, она попросила меня переговорить с ней. Это вмешательство выглядело несколько бесцеремонно, но никто, учитывая ситуацию, в которой она оказалась, не посмел бы обвинить ее в бестактности.

– Извините, меня, - начала она.
– Может, вы меня посчитаете выжившей из ума... но мне кажется, что моя дочь была кем-то хладнокровно убита!

Она смотрела на меня напряженным взглядом, ожидая моего ответа.

– Я с вами согласен, - ответил я.
– Меня посетили точно такие же мысли, но не могли бы вы объяснить, почему вы так считаете?

Мадам де Шаронж задумалась.

– У Жюли были враги, - ответила она.

Я сразу понял: она что-то не хочет рассказывать. Я настаивать не стал, понимая, что это было бы грубо и бесполезно, к тому же, я надеялся, что рано или поздно все должно выясниться.

– Как я понимаю, вы хотите, чтобы я определил убийцу? спросил я.

– Да, мсье, если конечно, вы не против, - сказала она.

– Могу вас успокоить, мадам, я возьмусь за это дело и постараюсь сделать все возможное...
– заверил я.
– Но мне хотелось бы переговорить с жителями дома, если это возможно.

– Я это могу устроить, - сказала мадам де Шаронж. Приходите завтра к десяти часам, и вы сможете переговорить со всеми. Спасибо вам! Теперь они не будут считать меня ненормальной, я скажу им, что убийство моей дочери будут расследовать! Господи! Жюли была моим самым младшим, самым любимым ребенком! Как люди жестоки!

– Мадам, вы подозреваете кого-то из жителей ее особняка? спросил я.

Она пожала плечами и распрощалась со мной.

Максимильен прервал свой рассказ и вопросительно взглянул на мадам Шаронж.

– Я правильно рассказываю?
– спросил он.

– Да, - кивнула она.
– Тогда я действительно многое вынуждена была скрывать.

– Мы вас отлично понимаем!
– сказала Деэ.
– Я бы тоже испугалась.

– Нет, дитя мое, дело тут не в страхе, - сказала мадам де Шаронж.
– Пусть мсье судья продолжает рассказ, далее все будет понятно. Надеюсь, вам интересно.

Все искренне заверили, что с нетерпением ждут продолжения. Робеспьер не заставил себя уговаривать и продолжил свою увлекательную историю.

Я пришел в дом Стенвилей в указанное время. Мадлен пошла со мной. Мадам де Шаронж встретила нас и проводила в гостиную, где нас поджидал высокий молодой человек лет двадцати пяти. Лицо его было спокойным и каким-то усталым. Когда мы вошли он быстро спрятал в карман небольшой кусок белой материи похожий на платок.

– Это мсье Жиро, учитель Жюли, - пояснила Шаронж.
– Он обучал ее философии, истории и иностранным языкам. Он учил Жюли еще до ее замужества. Она очень любила его уроки и попросила у мужа разрешения, чтобы мсье Жиро поселился у них и, она могла бы продолжить свое обучение. Ее муж очень благородный и образованный человек, конечно, согласился.