Родная старина Книга 3 Отечественная история с конца XVI по начало XVII

Сиповский В. Д.

Понеслись гонцы от Димитрия в Москву, в Переяславль, в Кострому, во Владимир и другие города с радостною вестью о победе. Все со страхом и нетерпением ждали известия из войска, денно и нощно молились во храмах. Наконец желанные вести пришли. Восторг был неописанный. Все встрепенулось и ожило… Думали, что орда пала навсегда, что пришел конец татарскому владычеству!..

Димитрия прославляли, сравнивали его с Ярославом Великим, с Александром Невским, прозвали Донским, а Владимира Андреевича – Храбрым.

Но радоваться было еще рано!..

Нашествие Тохтамыша

Мамай был разбит Тохтамышем, ханом Орды, кочевавшей за рекою Яиком (Уралом). Тохтамыш воцарился

в Орде и послал известить русских князей, что он победил их врага Мамая. Димитрий принял ласково ханских послов, отпустил их с честью и вслед за ними отправил своих людей с богатыми подарками хану. То же сделали и другие князья. Думали все, что этим дело и обойдется, но ошиблись: Тохтамыш хотел властвовать над Русскою землею, как Батый.

В следующее лето явился от хана сановник с отрядом воинов в 70 человек и от имени хана потребовал, чтобы русские князья, как его подданные, ехали немедленно в Орду. Требование это поразило всех князей как громом: неужели, думали они, напрасно лилась русская кровь на Куликовом поле и все пойдет по-старому?! Мысль об этом приводила всех в негодование. Ханскому послу, доехавшему до Нижнего Новгорода, было дано знать, что великий князь не ручается за его безопасность, если он явится в Москву с отрядом своим. Побоялись татары народной ярости и уехали. Прошло еще около года: казалось, что они оставили русских в покое, но вдруг пришла тревожная весть, что татары захватили в земле Болгарской всех наших купцов и на их судах переправляются через Волгу. Затем пронесся слух, что Тохтамыш идет уже на Русскую землю и что Олег Рязанский показывает ему пути. Все это сделалось так скоро, что русские не успели и опомниться и приготовиться к отпору. Тохтамыш, видно, и рассчитывал напасть на Москву врасплох. Великий князь совещался с воеводами и с некоторыми князьями, как быть, что предпринять, но все, казалось, потеряли голову; Димитрий поехал в Переяславль, оттуда в Ростов и Кострому собирать полки.

Москва оставалась беззащитна. Тохтамыш взял уже город Серпухов и быстро шел к Москве. Пламя и дым горевших сел обозначали его путь. В Москве было полное безначалие.

Поднялся народный мятеж… Одни из москвичей хотели защищаться в Кремле, другие – спасаться бегством. Толпы народа со стен бросали камни в беглецов. Некоторые с оружием в руках стали у ворот и не пускали никого из города, творили всякие бесчинства и насилия. К счастью, нашелся опытный вождь, который прекратил смуту и водворил некоторый порядок. Это был Остей, один из литовских князей, случайно находившийся в ту пору в Москве. Он убедил москвичей выпустить из города всех искавших спасения в бегстве и затвориться в Кремле с готовыми защищаться до последней крайности.

Бояре и купцы свозили в Кремль свои пожитки и товары. Множество драгоценной церковной утвари, богослужебных книг из окрестных церквей было снесено в Кремль. Все надеялись на каменные стены его. Постройки вокруг Кремля, которыми могли воспользоваться татары, то есть весь посад, были сожжены москвичами.

23 августа появились татарские передовые отряды. Объезжали они кругом кремля, осматривали рвы и стены его. Видя малое число врагов, некоторые из москвичей храбрились, со стен ругали татар и старались всячески оскорбить их. Татары в ответ грозили русским своими саблями. Татарские отряды все подходили и подходили к Москве; к вечеру их была уже несметная сила. Приуныли тут москвичи. Некоторые из них, более благочестивые, стали готовиться к смерти, каялись в грехах, причащались…

Сначала шла перестрелка. Тучи стрел летели с той и с другой стороны. Татарские наездники носились на своих легких конях перед стенами кремля и на всем скаку били русских стрелами без промаха; их стрелки были гораздо искуснее русских. Пробовали татары взять кремль приступом, ставили лестницы и лезли на стены. Русские валили на врагов бревна, тяжелые камни, сшибали

их с лестницы в ров, обдавали кипятком. Три дня пытались татары взять кремль приступом, но были отбиваемы. Летописец в первый раз говорит, что некоторые из русских били врагов из огнестрельного оружия. Большой урон потерпели татары. Увидел Тохтамыш, что силою ему города не взять: стены кремля были крепки, стенобитных машин у татар на этот раз не было, русские мужественно бились. Пустился Тохтамыш на хитрость. На четвертый день подъехали к стенам знатнейшие мурзы и от имени хана вступили в переговоры.

– Царь наш, – говорили они, – не хочет разорять своего улуса; не бойтесь ничего, выйдите только к нему с честью и дарами. Царь наш хотел наказать холопа своего Димитрия, но его тут нет. Отворите город, царь вас пожалует.

Москвичи сначала не поверили этим словам; но суздальские князья, пришедшие с Тохтамышем, клялись, что татары зла не сделают москвичам.

– Нам поверьте, – говорили суздальские князья, – мы ваши христианские князья, мы ручаемся за то, что это правда!

Быть может, они и в самом деле верили, что Тохтамыш говорил правду. Поверили на этот раз и москвичи; посоветовались между собою, как быть. Надежда на скорую помощь была плоха, долго выдержать осаду нельзя было, – порешили сдаться на милость хана.

Отворились ворота кремля, и защитники его стали выходить; впереди шел Остей; за ним несли богатые дары хану; затем следовало духовенство в полном облачении, с иконами и крестами, далее шли бояре и народ. Татары выждали, пока защитники кремля вышли из ворот, затем вдруг, как хищные звери, ринулись на них и принялись рубить саблями всех без разбору и топтать конями… Это была уже не битва, а дикая, ужасная бойня! На месте ее остались растерзанные, раздавленные трупы, втоптанные в грязь иконы, кресты, священнические ризы… Ворвались татары в кремль. Оставшаяся здесь толпа народа обезумела от страха, люди в беспамятстве метались туда и сюда, ища, где бы укрыться от диких губителей. Многие прятались в церквях. Все напрасно! Татары разбивали церковные двери, вламывались в алтари и рубили нещадно всех – и стариков, и женщин, и детей… Церковные сосуды, одежды, княжеское имущество, пожитки бояр, товары купцов, снесенные в кремль, – все было разграблено. Множество книг, собранных отовсюду в кремлевские церкви, погибло. Что не было разграблено, то было уничтожено пожаром. Татары зажгли с нескольких концов город и отступили от Москвы, насытившись дикою местью.

Ужасный вид представляли развалины Москвы!..

«Был дотоле, – говорит летописец о ней, – город великий, чудный, многолюдный! Много было в нем всякого богатства, и вот в один день все изменилось: видны только земля, пыль, пепел, множество лежащих трупов да святые церкви, разоренные, пустые и осиротелые!»

Татарские орды рыскали по всей великокняжеской области и страшно опустошили волости городов Юрьева, Звенигорода, Дмитрова, Можайска и других. Из князей русских только Владимир Андреевич Серпуховский не потерял мужества: он неожиданно ударил на сильный татарский отряд и разбил его. Эта победа и слух о том, что великий князь собрал у Костромы сильную рать, побудили Тохтамыша отступить.

Когда Димитрий вернулся на свое родное пепелище, то, по словам летописца, заплакал.

– Отцы наши, – сказал он, – не побеждали татар, но были менее нас злополучны!

Действительно, со времен Калиты до Димитрия Донского Москва не терпела такого разорения.

Тяжелое дело предстояло Димитрию. Немедленно велел он погребать тела убитых. Собрано было их на пепелище одной

Москвы до 24 тыс. А сколько убито во всей области, сколько было сгоревших, изувеченных и уведенных в неволю, – этого и сосчитать нельзя было! Кремлевские стены, башни и стены некоторых церквей были целы, и Москва могла скоро вновь обстроиться, но не скоро она могла стать многолюдным и цветущим городом.