Родная старина
Шрифт:
В это же время Никон нашел в грамоте об утверждении патриаршества в России между прочим следующее:
«Так как православная церковь получила совершенство не только в догматах, но и в священно-церковном уставе, то справедливость требует, чтобы мы истребляли всякую новину в ограде церкви, зная, что новины всегда бывают причиною церковного смятения и разделения, и чтобы следовали мы уставам святых отцов, и чему научились от них, то хранили неповрежденным, без всякого приложения или отъятия…»
Прочитав это, Никон впал в страх, не допущено ли каких отступлений от православного греческого закона. Начал прежде всего рассматривать Символ веры и нашел, что в славянском есть несогласия с древним греческим текстом; рассмотрел Служебник (чин святой литургии), и тут заметил он некоторые различия; то же оказалось и в других книгах.
Желавший быть блюстителем
Власть Никона была чрезвычайно сильна: тесная дружба связывала его с царем, который в первые годы, как говорится, души в нем не чаял. Отправляясь в польский поход (1654–1655), Алексей Михайлович на все время своего отсутствия из Москвы поручил управление государством Никону, и он вполне достоин был царского доверия: выказал замечательную твердость и распорядительность. В ту пору свирепствовала моровая язва. Патриарх рассылал повсюду грамоты о мерах предосторожности против заразы, старался рассеять суеверие народа, который думал, что бороться с болезнью значит совершать грех – идти против воли Божией. В это время Никон сослужил лично государю большую службу: он сберег царскую семью от беды переездами в более здоровые места. Дружба и любовь к Никону еще больше усилилась у царя; он стал величать своего «собинного друга» «великим государем»; титул этот, как известно, был раньше усвоен только Филаретом, и то как царским отцом и соправителем. Патриаршая власть теперь как бы приравнивалась к царской. Раньше был учрежден монастырский приказ, под ведением которого были многие церковные дела; теперь он потерял всякое значение: Никон, когда был еще новгородским митрополитом, добыл у царя так называемую «несудимую грамоту», которая делала его полновластным хозяином в церковных делах его епархии; теперь же он не знал над собой ни в чем никакой власти – царь во всем следовал его советам. На Уложение Никон не обращал никакого внимания: он никак не мог допустить мысли, чтобы мирские люди могли судить духовных лиц, и считал Уложение, допускавшее это, противным Евангелию и правилам святых апостолов и святых отцов. Вопреки Уложению, в котором запрещалось увеличивать церковные имущества, патриарший двор обогатился новыми вотчинами: вместо прежних десяти тысяч дворов в его владении было до двадцати пяти тысяч. Кроме богатого Иверского монастыря, Никон построил еще два (Крестный и Новый Иерусалим [Воскресенский]); царь щедро наделил их землями. Доходы патриарха страшно возросли: он мог выставить в поле на свой счет десять тысяч вооруженных воинов, раздавать богатую милостыню, жертвовать большие деньги на тюрьмы, устраивать богадельни… Никон окружил себя небывалой до тех пор пышностью, не жалел средств на украшение соборов и на блеск богослужения. Целые пуды жемчуга, золота, драгоценных камней шли на облачения патриарха; митра его своим блеском не уступала царскому венцу.
Величие Никона, его могущество, властолюбие и особенно крутой нрав породили ему с первых же лет его управления множество врагов, но он на них не обращал большого внимания. Не такой был человек он, чтобы идти на какие-либо сделки и уступки, вербовать себе сторонников и доброхотов. Раз он был уверен в правоте своего дела, он шел твердо к своей цели, не знал и не хотел знать никаких препятствий…
Исправление богослужебных книг и обрядов
Самым важным делом, на которое Никон направил свои силы, было исправление богослужебных книг и обрядов. Первые его попытки устранить некоторые неправильности в богослужении, как мы видели выше, вызвали большое неудовольствие со стороны духовенства, и Никон подвергся уже тогда резким укорам, и потому он решил опереться на собор…
Весной 1654 г. в царских палатах происходил собор высших духовных лиц; тут присутствовали пять митрополитов, четыре архиепископа и многие другие, всех – тридцать четыре человека. Никон открыл собор речью, прочел грамоту патриархов о том, как следует блюсти церковь от всяких новин; затем указал на некоторые из них, вкравшиеся
Царь и весь собор единогласно отвечали:
– Достойно и праведно исправити противу старых – харатейных и греческих.
Никон указал еще на несколько отступлений от древнего церковного устава, и собор снова постановил:
– Добро есть исправити согласно со старыми греческими книгами.
Все, бывшие на соборе, своими подписями утвердили это соборное уложение; только коломенский епископ Павел не во всем был согласен с другими и высказал свое особое мнение; несколько лиц разделяло его взгляды…
Таким образом, дело исправления книг было решено на этом соборе и даже указано, каким путем это исполнить.
Царь и патриарх велели собрать в Москву изо всех русских книгохранилищ древние славянские книги, писанные на хартии (пергамене), и таких книг было прислано довольно много из разных монастырей. За греческими книгами на Афон и в другие старожитные места на Востоке был послан «со многою милостынею» известный уже старец Арсений Суханов. Он успешно исполнил поручение, и в Москву было доставлено с Афона и из других мест до пятисот древних богослужебных книг; некоторые из них писаны были за шестьсот, за семьсот лет, а одно Евангелие даже за тысячу лет. Кроме того, много книг было прислано восточными патриархами.
Теперь надо было найти знающих людей, которые смогли бы извлечь пользу из этого книжного богатства. Никон нашел несколько таких лиц, хорошо знакомых с греческим языком и славянским. Главным из них был иеромонах Епифаний Славинецкий, вызванный за пять лет пред тем из киево-братского училища. Большим доверием Никона пользовался также и старец Арсений Грек, человек бывалый и знавший многие языки. Справщики принялись за работу.
Не только в служебных книгах и церковных обрядах нашел Никон новшества, усмотрел их и в иконописании, которое стало отступать от древних византийских образцов; иконописцы явно подражали польским и франкским (западноевропейским) живописцам. Никон, большой ревнитель православной старины, восстал против этих «новых» икон. Он посылал своих людей отбирать по домам даже у знатных сановников иконы нового письма… Один очевидец-грек рассказывает, будто патриарх даже велел своим служителям на этих «еретических» изображениях выколоть глаза и в таком виде носить их по городу и объявлять всем царский указ, грозивший строгим наказанием тому, кто осмелится впредь писать подобные иконы. Москвичи увидели в этом, конечно, поругание святыни и с негодованием говорили, что патриарх тяжко грешит, – является иконоборцем… Скоро после этого началось моровое поветрие; вдобавок случилось еще солнечное затмение… Заговорили, что это
Божие наказание за нечестие патриарха. На него стали так злобиться, что даже его жизнь была в опасности.
Вскоре после этого, когда царь прибыл в Москву, Никон с обычною смелостью и решительностью повел речь против икон нового письма. Торжественно и громогласно в церкви, в присутствии царя, Никон и антиохийский патриарх предали анафеме тех, кто осмелится впредь писать такие иконы или держать их в доме. При этом Никону подносили новые иконы; он брал и каждую показывал народу, затем кидал на пол с такой силой, что иконы разбивались. Разбитые иконы он приказал сжечь… Но царь упросил его не жечь их, а зарыть в землю. Показывая иконы народу, Никон называл по имени тех лиц, у которых были отобраны они, – все это были люди знатные и сильные; понятно, как это злобило их. Вслед за тем Никон в горячей проповеди восстал против другого новшества – двуперстного крестного знамения. Антиохийский патриарх тут же чрез переводчика заявил, что нигде на Востоке православные такого сложения перстов не употребляют.
Около этого времени было получено послание от византийского патриарха в ответ на вопросы Никона, которые он послал ему несколько месяцев тому назад. Это послание, касавшееся разных уклонений и новшеств в русской церкви, еще более утвердило Никона в решимости искоренить их.
В августе 1655 г. был напечатан Служебник, после рассмотрения его на соборе. Это была первая новоисправленная книга; в предисловии к ней справщики довольно подробно описали, как началось и велось дело исправления. Скоро затем была издана другая книга – Скрижаль, переведенная с греческого; она служила как бы дополнением к первой, где излагался чин богослужения, а в Скрижали давалось толкование на литургию и прочие священнодействия и церковные обряды, выяснялся смысл их…