Родник пробивает камни

Лазутин Иван Георгиевич

Минут десять пришлось ждать Каретникову возвращения помощника. Пожилая секретарша, сидевшая в углу приемной за большим столом в окружении трех телефонов — белого, черного и зеленого, — за это время успела несколько раз бросить в зеленую и черную телефонные трубки отрывистое и однотонное: «У него совещание». Не сразу догадался Петр Егорович, у кого это идет совещание, а потом все-таки сообразил: речь, очевидно, шла о заместителе министра, в кабинет которого уже давно юркнул помощник. Долгими показались старику эти десять минут ожидания. Он даже вздрогнул, когда высокая дверь открылась и в ней показался помощник.

— Николай Петрович вас приглашает. — Сказал и,

заученно сделав шаг в сторону, пропустил впереди себя Каретникова.

Не приходилось Петру Егоровичу бывать за свои восемьдесят лет в министерских кабинетах, хотя руку его не раз жал министр машиностроения. Но это было в конференц-зале министерства, на собрании актива машиностроителей. До сих нор не забыть ему и пожатие руки Михаила Ивановича Калинина, когда тот вручал ему орден Трудового Красного Знамени. Но это было давно, до войны… Поздравляя награжденного, Всесоюзный староста сказал слова, которые запали в душу Петру Егоровичу на всю его дальнейшую жизнь: «А я вас помню по коммунистическому субботнику в восемнадцатом году. Я стоял за токарным, а вы — шагах в двадцати от меня работали на «Кинге». На вас, как сейчас помню, была новенькая синяя спецовка, а мой подручный вас называл Максимом Горьким… Ну, как, было дело?» — «Было, Михаил Иванович, было…» — с трудом сдерживая волнение, ответил Петр Егорович, а потом, как во сне, шел с орденом в руке на свое место, где сидела группа передовых рабочих-стахановцев Москвы, награжденных орденами.

Заместитель министра показался Петру Егоровичу совсем еще молодым, лет сорока пяти, не более. Помощник его был лет на десять, а то и на пятнадцать старше. Когда помощник вышел из кабинета, заместитель министра пододвинул к Петру Егоровичу пачку сигарет и предложил закурить.

— Спасибо, Николай Петрович, курю трубку. От этого сена бьет кашель.

Замминистра улыбнулся и, затягиваясь сигаретой, бегло пролистал документы Иванова.

— Видать, эти справки и бумажки изрядно попутешествовали по разным учреждениям и инстанциям, — сказал Николай Петрович, и лицо его стало строгим. — Вы пришли ко мне как депутат?

— Да, — твердо ответил Каретников.

— И, как я понял из доклада помощника и из документов, с которыми я познакомился, вы ходатайствуете о том, чтобы инвалиду Отечественной войны Иванову в порядке исключения предоставили автомашину «Запорожец»?

— Да.

— Вы, как я понял, уже были в райсобесе и в горсобесе, и вам в обеих этих инстанциях в таком исключении отказали, потому что делать подобные исключения из правил, утвержденных Минздравом и Министерством социального обеспечения, они не имеют права. Так вам там сказали?

— Да.

— Это же вам объяснил и мой помощник?

В усах Петра Егоровича заиграла улыбка.

— Ваш помощник, пока я добивался вашего приема, стоял у ваших дверей, как Лев Яшин стоит в воротах. Ловкий… Как ртуть на блюдце, никак не ухватишь.

Замминистра от души расхохотался. На пост заместителя министра он пришел всего полгода назад с партийной работы, и помощник, перешедший к нему по наследству от предыдущего, ушедшего на пенсию зама, чем-то сразу не пришелся ему по душе, хотя в помощниках тот ходил уже добрых два десятка лет и знал работу министерства так, что разбуди его ночью и спроси любой документ — номер нужного приказа, дату утверждения какой-нибудь инструкции, сделанные из приказов исключения, давнишние решения коллегии, — он ответит тут же, не роясь в картотеке и не заглядывая в архив. А вот с людьми… с живыми людьми, которые стучались на прием к заместителю министра, у него не ладилось.

Николай Петрович

однажды даже как-то заглянул в личное дело своего помощника, чтобы узнать, сколько лет ему еще работать до пенсии. Однако по этой статье ничего не помучилось — помощнику было только пятьдесят пять. У министра он в почете. Последние десять лет он бессменный член месткома, в котором руководит культкомиссией. Попробуй подкопайся к нему, переведи его в инспектора, когда ни в работе, ни в поведении у него ни сучка, ни задоринки. А вот человек столкнулся с ним первый раз и такое врубил, что вряд ли скажешь точнее: «Ловок, как ртуть на блюдце, никак не ухватишь…» А попробуй докажи, что он бюрократ. Такой шум поднимет, поставит на ноги все — местком, друзей по министерству, ляжет с предынфарктным состоянием в больницу и из воды выйдет сухим.

— Говорите, как ртуть на блюдце?

Петр Егорович ответно улыбнулся.

— Если б не пугнул заводом и Старой площадью, то вряд ли попал бы к вам на прием.

Заместитель министра встал и прошелся вдоль длинного и большого стола. Он словно колебался: говорить или не говорить то, что ему очень хотелось сказать старому человеку, пришедшему хлопотать не за себя, а за калеку, который ему не приходится ни братом, ни сватом? И решил сказать.

— Я понимаю вас, Петр Егорович. Правила, утвержденные Минздравом относительно предоставления инвалидам Отечественной войны автоколясок и «Запорожцев», жесткие. А поэтому мы сейчас совместно с Минздравом готовим на коллегию министерства новый, более расширительный перечень медицинских показателей, по которым будут решаться вопросы предоставления инвалидам Отечественной войны автомашин марки «Запорожец».

— А если инвалиды умрут, так и не дождавшись этого расширительного перечня? Ведь война-то кончилась уже, слава богу, двадцать с лишним лет… Самым молодым инвалидам войны уже под пятьдесят, а они, как ни говорите, все люди травмированные…

— Готовим, готовим, Петр Егорович. Скажу вам как депутат депутату: за этот расширительный перечень деремся с Минфином по каждому пункту чуть ли не на ножах; отстаиваем, доказываем, заваливаем их письмами, а они, как неприступный утес, хладнокровно считают каждую государственную копейку.

Каретников протяжно вздохнул и вытащил из кармана трубку.

— Ох, эти «фины»!.. Нашли тоже на ком экономить государственную копейку. — Бросив взгляд на замминистра, Петр Егорович спросил: — Можно?

— Курите. — Лицо замминистра выражало не то недовольство собой (слишком уж разоткровенничался), не то собственное бессилие решить давно мучивший его вопрос так, как ему хотелось бы его решить, как, по его соображениям, было бы по-настоящему государственно и партийно.

— Конечно, если сравнить с первыми послевоенными годами, то возможности обеспечения инвалидов войны автотранспортом у нас в стране значительно расширились, но и эти возможности далеко не достаточны. А поэтому и мы со своей стороны делаем все, чтобы каждый безногий инвалид войны, а также инвалид, нуждающийся в мотоколяске или в «Запорожце», получил их.

Телефонный звонок прервал разговор, который, по существу, уже заканчивался, но самое главное, во имя чего пришел в министерство Петр Егорович, заместитель министра ему еще не сказал. Что на следующем депутатском приеме он ответит инвалиду Иванову, который ждет этого ответа и на что-то надеется? Петр Егорович мысленно готовил этот последний, главный вопрос, на который ответ может быть только конкретным: будет у Иванова «Запорожец» или не будет? И он задал тот вопрос, когда замминистра, закончив телефонный разговор, посмотрел на часы.