Родное гнездо
Шрифт:
* * *
Они приехали. Правда, сам момент встречи Торик так никогда потом и не мог вспомнить. Как это было? Ездил ли он с бабушкой в Москву встречать родителей? Встречал ли их на одном из железнодорожных вокзалов Города? Или они в один прекрасный день добрались сами и позвонили в бабушкину квартиру?
Много ли было у них вещей? Что они сказали Торику? Абсолютный провал в памяти. Будто он упал в обморок и очнулся, когда все уже давно закончилось. Воспоминания снесло лавиной эмоций.
Единственное,
Это уже потом пошли синхронизация, привыкание, осознание. Но в тот первый миг все было именно так: «Ой, а кто это?»
Глава 11. Новая школа
Октябрь 1978 года, Город, ул. Гоголя, 13 лет
В барак они так и не вернулись. Почти месяц толкались у бабушки, как в чистилище: уже потеряли свой дом, но пока не обрели нового. Уже прибыли из чужой страны, но как бы не совсем к себе. Подвисли всей семьей где-то в безвременье, но вернуться в барак и просто жить, как раньше, казалось совершенно невозможным.
Торик смотрел на родителей и никак не хотел узнавать их: они стали совсем другими — и внешне, и внутренне. Смуглые, словно даже высохли от палящего солнца. Или внезапно состарились? Привезли много новой яркой и непривычной одежды. Отец гордо показывал японские наручные часы: самозаводящиеся, с полудюжиной стрелок, календарем и бог знает чем еще. Мама ходила в магазины с разноцветными сумками, отделанными картинами на восточные мотивы из наклеенного бисера. Другие покупатели смотрели на нее, как на человека из иного мира, впрочем, ведь так оно и было.
Разговаривали родители тоже иначе — стали собранней, уверенней в себе. И это понятно: они многое повидали, побывали за границей, видели совершенно другую жизнь, встречались с удивительными людьми. Торик никак не мог приноровиться: на детском уровне общаться уже не получалось, а к новому, взрослому, он еще не привык. Им тоже было странно: одно дело — читать его письма, и совсем другое — увидеть сына, который настолько изменился.
А потом все-таки дождались — отцу дали квартиру на улице Гоголя. Переехали быстро, ведь большая часть вещей так и осталась упакованной. Квартира оказалась светлая, трехкомнатная, ненадеванная.
Сильнее всего у Торика изменились отношения с отцом: теперь тот с удовольствием общался, рассуждал о чем угодно — о схемах, о животных, минералах, о других странах, об экономике и политике. Но никогда не говорил о людях и отношениях. А вот мама отошла куда-то на дальний план. Ее стараниями серые и безликие комнаты становились уютными и обжитыми. Хотя с сыном они теперь общались меньше.
Правда, решала она в семье по-прежнему многое.
* * *
За ужином мама выглядела рассеянной. Разлив по чашкам чай,
— Даже не знаю, как быть.
— С чем? — привычно уточнил отец.
— Да Зина приходила. Никитцева. Мама Семена, который учится с Ториком в одном классе.
— Никитцева? — удивился Торик. — Зачем? Я с тех пор с ним так ни разу не разговаривал.
— Пышек принесла, вроде в гости зашла. Ты знал, что они тоже здесь квартиру получили?
— Далеко?
— Рядом где-то, тоже на Гоголя. Семен ведь плохо учится?
— Троечник.
— Вера, не отвлекайся! — Отец допил чай и уже терял терпение. — Представь, что мы на приеме у консула. Давай кратко и по делу.
— Ладно, — вздохнула мама. — Торик, с нового года ты перейдешь в новую школу.
— Ну да, и что?
— Зина хочет Семена тоже туда отдать, чтобы вы попали в один класс. Она много говорила о дружбе и взаимопомощи…
— Это после того, как они выставили нас злодеями? — ехидно вставил отец. Нет, он ничего не забыл.
— Ну… это сколько лет назад было! И потом, Семен ведь и правда серьезно пострадал, хоть и не по нашей вине. А в том, чтобы вместе учиться, есть и свои плюсы.
— Это какие же?
— Торик идет в новый класс, никого там не знает, все чужие. А тут — знакомое лицо. Тем более в детстве дружили. Может, и опять подружатся.
— А Никитцевым-то это зачем? — пытался разобраться отец.
— В новой школе сильный класс, и просто так Семена туда не возьмут. А с Ториком за компанию — может, и проскочит. Заодно, вдруг по учебе его подтянешь, да?
— Чем поможешь троечнику? — безнадежно отмахнулся Торик.
— Но ты не против, если он будет учиться с тобой в одном классе?
— Да пусть учится, где хочет. А дружить… Не знаю.
— Вот и хорошо. Потому что я уже согласилась.
— Вера!
— Ну что «Вера»? Она так просила — невозможно было отказать! Мало ли как сложится? Все бывает, сам знаешь: они там и дерутся, и чего только не делают. А так Торик хотя бы не один будет. Правильно?
Страшно далекий от реальной жизни, Торик потрясенно кивнул. Он еще не думал об этом. Даже не начинал.
* * *
Февраль 1979 года, Город, 13 лет
Настороженные льдинки взглядов новых одноклассников обжигали: кто знает, чего ждать от этих новеньких? Судя по тому, что в классе теперь сидел и Семен, у Никитцевых все получилось. Поначалу ребята относились друг к другу недоверчиво. Но они теперь каждый день вместе проходили километр от школы до дома, и вот так, капля за каплей, отношения налаживались.
Семен вел себя разумно, видимо, родители хорошо настроили его на нужный лад. Он не лез с просьбами о помощи, не делал широких жестов, а просто оставался собой. Но воспитывали их по-разному.