Родные дети
Шрифт:
Лене, Асе, Лёне да всем девочкам и мальчикам было очень жаль, что Катя не идет, но они знали — слово Катя не изменит. Как же не уважать и не слушаться такой подруги.
Трудно решить, кто был ее самым близким другом. У Кати были хорошие отношения со всеми, даже с младшими — Тоней, Зиночкой, но, пожалуй, больше всего она дружила с Леней Лебединским и с немым Ваней большим, да еще с теми девочками из Ленинграда, которым впервые написала письмо.
Иногда она садилась где-нибудь в уголке и писала, писала, забыв обо всем на свете. Наверное, с ними она была откровенна, как ни с кем.
Катю
Когда дети только приехали, за детдомом они увидели большой пустырь.
— Вот тут у нас будет сад, — сказала тогда Марина Петровна.
Возле них на много гектаров тянулся сад Академии наук. Как-то работники сада заметили, что дети стоят у забора и смотрят в сад.
Невысокий, уже немолодой мужчина, с черными свисающими усиками, придававшими ему очень домашний вид, набрал полные пригоршни слив и протянул ребятам.
— Нате, детки.
Но дети тут же разбежались. Кто-то из малышей, наверное, бы и взял, но старшая девочка с темными серыми глазами, темно- русыми волосами строго посмотрела на всех, словно запрещая брать.
«Они считают, — подумала Катя, а это была именно она, — что нас сливы и яблоки соблазняют. Мне просто на сад приятно было смотреть».
Небольшой человек с усиками — профессор-академик, как выяснилось позже, задумчиво посмотрел ребятам вслед, — какие они были тогда еще худые и бледные! — почесал совсем не по-профессорски затылок и сказал своим сотрудникам:
— А почему бы нам не пустить их в сад? Если и съедят они какое-то яблоко или грушу, что нам — убыток будет? Ведь дети...
И в тот же день он послал одного из своих помощников на переговоры к Марине Петровне.
После этого Марина Петровна собрала детей и сказала им:
— Вам разрешают гулять в Академическом саду, но за это вы поможете собрать фрукты. Вы понимаете, как вам доверяют? Это большая честь для нашего дома. И я уверена, что вы не подведете во время сбора фруктов и мне не придется за вас краснеть.
Ей все-таки пришлось покраснеть, но не от стыда, а от удовольствия.
Работники сада радушно встретили детей, а профессор Петр Петрович, глядя почему-то в сторону, словно ему было неловко, произнес:
—Ешьте, детишки, сколько хотите. Видите, урожай какой, а вам поправляться надо.
Но та же русая девочка многозначительно посмотрела на всех, особенно на Бориса и Илька, и ответила:
— Спасибо. Мы пришли помогать вам, а не есть.
Ну, неизвестно, конечно, как кто себя вел, ручаться нельзя, но работали на совесть — подбирали падалицу, сгребали и жгли листья. Было так весело и интересно работать всем вместе. А Катя все время расспрашивала Петра Петровича обо всем: и что это такое и для чего.
«На дорожку» (перебежать от калитки к калитке) им все же положили в карманы яблок, а после нескольких дней работы сторож сада привез в детский дом на тачке три большие плетеные корзины яблок, груш и слив.
— Это заработано на трудодни, хорошо поработали! — разводя руками, серьезно пояснил Петр Петрович, — мол, хочешь не хочешь, а расплачиваться надо.
Марина Петровна расплылась в улыбке.
— Мы берем над вашим
Катя подошла поближе и внимательно слушала, неотрывно глядя на профессора, — как хорошо он говорит!
— А о цветах вы знаете, — он обращался уже к детям — Кате, Лене, Асе и, забыв про их возраст, говорил как со взрослыми: — Сейчас нам поручили разработать большое положение — это будет постановление самого Совета Министров. Подумайте, Совет Министров одобрит постановление о распространении цветов в быту людей! Вот! — Он поднял палец вверх. — А как же! Мы идем к коммунизму — жизнь наша должна быть красивой, благородной, и это все возможно, все в наших руках! Правда? — Он положил руку на плечо Кати, завороженной его словами. — Мы вместе с вами должны сделать прекрасный сад!..
Прекрасный сад!
На следующий день Катя и Леня целый вечер сидели и рисовали план прекрасного будущего сада, так как Петр Петрович пообещал прийти и вместе с ними все разработать. Они хотели подготовить план к его приходу.
— Это будет аллея, — объясняла потом ему, слегка волнуясь, Катя, — тут, вокруг пионерской линейки, можно посадить смородину, крыжовник и малину. Вот здесь вишни и сливы, а яблони на этой стороне, да? Клумбы с цветами должны быть везде, а на линейке, вокруг мачты с флагом, самая главная — как звезда, правда? А там, за яблонями, — Катя чуть-чуть покраснела, — мы посадим табак.
— Табак? — удивился Петр Петрович. — Зачем?
— Он так хорошо вечерами пахнет, — тихо объяснила Катя. — И потом мы срежем листья, и у нас будет свой табак, — сказала она совсем смущенно. — Я умею складывать табак в папуши.
— Разве у вас курят? — засмеялся Петр Петрович.
Но Катя уже овладела собой.
— Нет, — засмеялась и она. — Мы подарим табак взрослым. Ну, в госпиталь... Нашим шефам... Разве плохо?
Петра Петровича взволновал разговор с этой девочкой с таким открытым умным лицом, — и он не только согласился, он горячо поддержал ее желание посадить табак.
Он внес в план небольшие поправки.
— Дубки надо посадить тут, среди кустов, чтобы тень от кустов охраняла деревца от солнца и жары. А потом, наоборот, дубки будут охранять ягоды! А вот яблони на хорошем месте. Линейку надо немного сдвинуть, чтобы не так близко к беседке. А вообще — хорошо! Пойдемте разметим.
Они ходили по пустырю — Петр Петрович, Катя, Леня, Ася, Тоня и другие ребята — и уже видели будущий сад.
Катя все свободное от занятий время отдавала саду. Она читала книги, которые давал ей Петр Петрович, она выписывала из журналов все, что касалось разведения цветов, плодовых деревьев. Тогда же создали кружок юных мичуринцев, а ее избрали председателем.