Родные дети
Шрифт:
— Мы тоже из Советского Союза. Мы тоже уедем. Я и Ясик, — сказала упрямо Лида ровесницам-девочкам.
— А я? — спросила маленькая Ирма.
— Ты же немка. Ты у себя дома, — сказал кто-то из старших девочек. — А они нет. А может, и мы не немцы, только не знаем этого.
Ирма печально опустила головку.
— А помнишь, — сказала Лида Ясику. — Грегора и Юриса тоже сначала вызывали, давно это было, еще зимой, а вот забрали их только сейчас. Может, эти трое еще приедут и заберут нас. Они не поверили ни фрау Фогель, ни мистеру Годлею. Они не забудут о нас. Они еще приедут.
И
Конечно, те трое не забыли. Полковник Навроцкий, капитан Александр Васильевич и лейтенант-переводчик, которого звали просто Вася, так как он был совсем молодой, были твердо убеждены: да, это и есть те самые Ясик Климкович и советская девочка Лида, фамилию которой пока не удалось установить. Но это советские дети. Их нужно вырвать из-за этих решеток.
— И кто же воспитывает их! — возмущался Александр Васильевич. — Закоренелый фашист Хопперт, предательница Фогель, смесь немецкой фашистки и украинской националистки — ведь муж у нее украинский националист. Такая мерзкая смесь! Эта ужасная американка и почти диккенсовский тип Годлея. Как доказать миру, что эти преступники не имеют права даже дотронуться к детям, не то что решать их судьбу. Надо немедленно связаться с высшей властью англо-американской зоны.
Валентина Дмитриевна была в курсе всех дел. Она только не могла понять, как это может быть — преступников выявили, детей нашли — почему не закончить это дело? Точно так же не мог примириться ни с какими проволочками молодой и горячий Вася.
— Надо поскорее поехать туда снова, в это змеиное гнездо. Вы только представьте себе, что они могут сделать с этими детьми, нашими детьми. И я уверен, что не только у Лиды и Ясика — у половины из них совсем другая национальность, а не та, которая значится в списках. И у большей половины есть родители, которые ищут их, ждут, страдают.
Нет, о них никто не забывал. Не забывали об этих детях ни в Москве, ни в Киеве, ни в Минске. Советские женщины печатали в газетах и передавали по радио письма, обращенные к английским и американским женщинам-матерям: «Помогите вернуть наших детей». И Лина Павловна, и Галина Алексеевна писали Кате: «Скажи осторожно Оле Климкович — Ясика, кажется, нашли, но еще не вырвали оттуда. С ним какая-то наша девочка Лида, но фамилию ее установить не так просто. Делом этим лично занимается полковник Навроцкий. Пускай немедленно Оля напишет заявление, заверит и пришлет ему. Образцы посылаем».
Кажется, у полковника Навроцкого уже были все необходимые доказательства по поводу Ясика.
— Сегодня мы наверняка привезем его, — сказал Александр Васильевич взволнованной Валентине Дмитриевне, которая снова провожала их, держа на руках полненькую веселую Валюшку.
— Прямо сюда. Прямиком к нам, — говорила она мужу, — я обед приготовлю, пирог спеку. Деточка моя родная, сколько мучается без отца-матери у этих зверей. Может, и девочку удастся вырвать оттуда. Вася, — обратилась она к молодому офицеру, — ты бы взял и выкрал ее, что ли, вместе с Грицком, — она показала на шофера.
— Ну и женщины, — покачал головой полковник. — И что ты такое говоришь, Валентина.
Они
Ждать больше не было сил. Позвонила знакомой — жене Александра Васильевича.
— Приходите, вместе будем ждать. Все у нас и пообедаем. Ведь такая радость! Еще одного ребеночка родного вытащили.
Сидели, потихоньку разговаривая. Уже и Валюшку отправили спать.
Вот наконец гудок машины. Валентина Дмитриевна с приятельницей выбежали на крыльцо. Из машины вышли полковник, Александр Васильевич и Вася. Больше никого.
— Где же мальчик? — испуганно спросила Валентина Дмитриевна.
Полковник строго молчал, покусывая седой ус.
— Нет, — произнес наконец Александр Васильевич. — Куда-то отправили. И мальчика, и девочку. Мерзавцы! Что же теперь делать?
Сидели молча, никто не притронулся к обеду.
— Пошли свяжемся с Москвой, — сказал полковник. — Работорговцы проклятые! А в списках даже фамилий детей нет. Одни номера.
Они пошли в служебный кабинет полковника. Жена Александра Васильевича — к себе, Валентина Дмитриевна — к Валюшке.
На столе стоял нетронутый праздничный пирог с буквой «Я», цветы, а на маленьком столике лежали штанишки, рубашка, туфельки, большой мяч, и на все это смотрела нарисованными глазами большая красивая игрушечная лошадка с пушистым хвостом и гривой.
* * *
Около Неаполя есть вулкан Везувий. Неаполь и вулкан когда-то изучали дети всего мира в 3-м и 4-м классах школы, смотря по тому, что за школа.
В Неаполь приезжали туристы со всей Европы и поднимались на Везувий. Самые смелые даже заглядывали в кратер.
Теперь в Неаполе снова собралось великое множество людей из самых разных стран Европы. Но они не были туристами, они приезжали не из любопытства, не от безделья. Их свозили сюда из всех уголков, где находились лагеря, тайные лагеря «американской зоны». Среди них было много детей, которых тоже привозили в наглухо закрытых вагонах со всех тайных англо-американских приютов.
И взрослые, и дети терпели нещадные муки, болели, умирали, и никто из них не знал, что их каждый день пересчитывают, ими торгуют.
Когда сотни и тысячи взрослых выводили из лагеря, оставшиеся не знали, куда их еще ведут, куда повезут. А что могли знать дети, когда, считая на десятки, их гнали по трапу на гигантский пароход и, не давая оглянуться, толкали в трюм.
У детей этих не было ни имен, ни фамилий.
Только номера.
В ДАЛЕКОМ МОРЕ
В первой каюте справа живут два лейтенанта: Евгений Владимирович Кондратенко и Виктор Александрович Таращанский.