Родовая магия
Шрифт:
— Думаю, мне конец, — как можно спокойнее сказал я. Кажется, только теперь я начал это осознавать. Однако выхода не было, в самом деле. Паутину не разорвать ничем — только сам кваррок может это сделать. А раз его больше нет… значит, мне остается только либо сдохнуть тут от голода, либо стать пищей для маленького, свежевылупившегося кваррока, который как раз сейчас должен бороться за выживание со своими братьями и сестрами там, внизу.
— Не болтай ерунду, — возразил Поттер. — Я тебя вытащу. Погоди, дай сообразить… Ага! — его возглас привел
— Поттер?
— После смерти паука магия на него уже действует, ведь так? — спросил он, подходя к кварроку, и наклонившись к его голове. — А ну… Диффиндо! Ну же!
Мне не особенно хорошо было видно, что именно он делает, но кажется, он ухватился за какую-то часть тела паука, и пытается… оторвать ее? Зачем? Мне, однако, стало любопытно.
— Ну же, Диффиндо! Диффиндо Максима! — надрывался Поттер. Я покачал головой — точнее, попытался, — и поморщился. От «Диффиндо» толку тут будет, как от столового ножичка. Нужно что-то более действенное.
— Попробуй «Сектумсемпру», — посоветовал я. Это, конечно, черная магия, однако, во-первых, все зависит от того, как именно ее применить, а во-вторых, именно это конкретное проклятие изобрел Снейп, он же меня ему и научил, так что в принципе, не такое уж оно и плохое. Крестный никогда не был особенно рьяным Пожирателем… — Только палочкой надо быстро и точно указать место разреза. Представь, что ты наносишь удар мечом или кинжалом.
— Эээ… Ну ладно… Сектумсемпра!
Через мгновение довольный Поттер уже стоял почти передо мной. В одной руке он сжимал вырванное жвало кваррока, через другую свешивалась его мантия, извалянная в пыли и кое-где зияющая дырами. Сеть пришпилила меня к стене несколько в стороне от площадки, так что приблизиться вплотную Гарри не мог… Не колеблясь, я снова максимально извернул свою руку, и, указав на него, повторил заклятие гравитации.
Его план оказался прост и почти гениален. Паутина поддавалась только своему хозяину — я и не подумал о причинах такого явления, а вот Поттер подумал — держите меня, я и правда признал, что это гриффиндорское чудо умеет думать? Все оказалось проще простого — все тело паука было покрыто каким-то странным веществом, которое не позволяло паутине прилипать к нему, и вдобавок помогало ее разрушать. Очень скоро Гарри удалось перепилить те нити, что удерживали меня возле стены — благо он успел наложить на меня гравитационное заклятие, так что я остался лежать на месте. Несмотря на то, что я больше не был пришпилен стене, паутина по-прежнему облепляла мое тело, и я с трудом мог пошевелиться.
— Та-ак, а ну-ка… — Поттер расправил свою драную мантию, и набросил на меня, точно покрывало. В первый момент я даже испугался, что это что-то вроде савана, однако он, кряхтя и пыхтя, поднял меня и поволок к площадке, где все еще лежало мертвое тело гигантского паука. Я понял, что мантия лишь обеспечила ему возможность притронуться ко мне, не боясь тоже приклеиться к паутине. Неужели он и об этом успел
Сказать, что процесс был неприятным, или болезненным — значило не сказать ничего. Кое-где все обходилось вырванными кусками одежды (я было подумал, что это некая месть со стороны Поттера за его порванные брюки, однако, конечно, это было не так). Но это было не самое худшее — там, где паутина приходилась на участки тела, незащищенные одеждой, ее приходилось отдирать вместе с кожей. Я уже не мог сдерживать вскрики и всхлипы, и дрожал от холода, страха и потери крови. Гарри, бросая на меня тревожные взгляды, торопился все сильнее.
Наконец, осталась последняя нить — та, что прижималась к щеке. Поттер обмотал ее конец своей мантией, и, прикусив губу, посмотрел мне в глаза.
— Готов? Это будет быстро.
— Готов, — отозвался я, закрывая глаза.
Резкая боль обожгла мое лицо. Куда там знаменито пощечине, которую дала мне на третьем курсе Грейнджер! Поттер и кваррок на пару, заставили то воспоминание казаться чуть ли ни приятным… Я всхлипнул от боли, не в силах сдержаться. Какой ужас, я и не думал, что это настолько плохо!
— Ну потерпи, потерпи, я сейчас, — лаково зашептал Поттер, и я ошеломленно осознал, что он успокаивающе гладит мои волосы.
Странно… это действительно немного успокаивало — и почему я так доверяю ему? Может потому же, почему и он так верит моим подсказкам, что действует не задумываясь. Ведь если его спросить, доверяет ли он мне свою жизнь СОЗНАТЕЛЬНО — и он едва ли ответит утвердительно…
— Потерпи минутку, я сейчас, сейчас, — торопливо говорил Поттер, и открыв глаза, я увидел как он судорожно вытирает руки мокрой тряпицей — единственным, что осталось от его мантии. — Ну вот, я готов, — сказал он, и коснулся палочкой моей больной щеки. — Асклепио!
Мерлин! Невероятно! Боль исчезла, и я ощутил на лице холодок, когда воздух овевал свежую кожу на месте раны. Гарри взялся за лечение остальных — в основном они были на руках, там, где никакой одежды между мной и паутиной не было.
Наконец, после долгих усилий, я был снова свободен, и почти здоров, не считая кровопотери. Умывшись с помощью Гарри, я утолил жажду, и помог напиться и умыться ему. Наконец, усталые и обессиленные, мы уселись на пол, подальше от трупа кваррока, и привалились друг к другу.
— Ну и ну, — выдавил я, все еще не придя толком в себя от потрясения. — Поверить не могу, что мы с тобой все еще живы. За мной должок, Поттер.
— Чушь. Это я тебе был должен за спасение от паутины, так что тут, — он кивнул туда, где все еще валялись ошметки паутины и обрывки его мантии, — мы квиты. А ухлопали его мы с тобой вместе, тут даже ты спорить не станешь.
— Спорить не стану, — согласился я, и ужмыльнулся, — Но вообще-то я имел в виду, что не теперь придется купить тебе новую мантию. Раз уж эта погибла по моей вине…